Просто металл - [15]

— Понадоблюсь, вызовите, — заявил он Гладких.

Но нужды в нем, видимо, так и не было. Он попытался вздремнуть, но заснуть не мог. Может быть, вид пустых непримятых коек по обе стороны от него будоражили его совесть, напоминая о товарищах, которые работали на мосту? Геннадия снова потянуло туда.

Легкий морозец немного взбодрил его. Похрустывал под ногами ледок. С бортов глубокой, когда-то протоптанной в снегу тропинки с легким звоном осыпались сосульки.

На этот раз его появления на мосту поначалу просто никто не заметил — так заняты были здесь все своим делом. Но вот прямо на Геннадия надвинулось плывущее на чьих-то плечах бревно.

— Поберегись!

Геннадий увернулся, прикрывая своим телом гитару.

— Поберегись!

Геннадий присел, и над ним пропланировал конец доски. Подальше от греха — парень решил отойти в сторонку и наткнулся на Гладких.

— Тебе чего дома не сидится? — удивился тот. — Отдыхать надо. Завтра и тебя без дела не оставят.

— Вечерний моцион, — объяснил Геннадий свое появление. — Всем рекомендованное медициной мероприятие.

— А, ну-ну, — равнодушно бросил Гладких и прошел мимо, неся тяжелую связку металлических скоб.

Геннадий, бравируя по обыкновению, поднял гитару и, ударив по струнам, пропел ему вслед: «Шагай вперед, комсомольское племя, шути и пой, чтоб улыбки цвели…». И вдруг молодой сильный голос подхватил рядом;

Мы покоряем пространство и время,

Мы молодые хозяева земли.

И еще раз, уже несколько голосов:

Мы покоряем пространство и время,

Мы молодые хозяева земли.

— Молодец, Генка! Вот это по-нашему! Громче, громче давай! — услышал Геннадий басок Сереги-сапера, но песня уже сама подхватила Воронцова на свои крылья, и он, улавливая скрытый ритм стройки, во всю силу начал запев следующего куплета:

Нам песня строить и жить помогает,

Она вперед нас зовет и ведет…

И многоголосый хор подхватил:

И тот, кто с песней по жизни шагает,

Тот никогда и нигде не пропадет…

Сменяла песню песня. И далеко разносились над уснувшей было тайгой молодые голоса под звонкий аккомпанемент пил, топоров и Генкиной гитары.

4. Большая вода

Утром следующего дня, когда Карташев, крякнув, как после доброй стопки, вбил в последнюю доску последний костыль, Гладких сам повел через мост трактор с волокушами под ликующие крики строителей.

Геннадия при этом не было. Укрывшись с головой, лежал он на своей койке и дышал на припухшие, натруженные и прихваченные морозом пальцы. Но не только боль не давала ему уснуть — в горле твердым комом стояла обида.

Вечером директору прииска позвонили из райкома партии и поинтересовались, как устроены новоселы. Горохов ничего определенного ответить не смог, так как всецело перепоручил заботу о приехавшей молодежи подчиненным. Получив легкую телефонную проработку, он появился с утра пораньше на участке.

На мосту, оторвав на добрых полчаса людей от дела, он произнес запоздалую приветственную речь. Неосторожный Геннадий что-то во всеуслышание брякнул во время этой речи и тем привлек к себе внимание директора. Горохов тут же не преминул напомнить новоселам, что они должны не только хорошо работать, но и воспитывать друг друга, особенно тех, кто приехал сюда в поисках длинного рубля и легкой жизни…

— Есть, есть и среди вас такие! — возвысил он голос, уловив протест в пробежавшем среди слушателей ропоте. — Вот и сейчас, я всех при деле вижу, а одного — с гитарой. Это что же получается? Один пашет, а другой пляшет?..

Как опытный оратор, он сделал паузу, ожидая услышать смех. Но смеха не последовало. Геннадий же с наигранной развязностью вскинул гитару и, тренькая на ней, как на балалайке, пошел к общежитию. В наступившей тишине отчетливо слышался его глухой, охрипший за ночь голос: «Один пашет, другой пляшет, третий песенки поет…»

Откуда ему было знать, что ребята тут же, не очень связно, но горячо и дружно вступились за него и что позднее в конторе участка Гладких при молчаливом одобрении Проценко не на шутку сцепился из-за него с директором?

Уставшие до предела, но возбужденные радостью одержанной победы, в общежитие ввалились ребята.

— Воронцов, — тронул Генку за плечо Сергей, — сходи в контору наряд подпиши.

Геннадий притворился, что спит. Сергей стянул с него одеяло.

— Не слышишь, что ли?

Геннадий нехотя повернулся.

— Какой еще наряд?

— Аккордный, за мост.

— За гитарные аккорды наряды не выписывают, — снова укутываясь одеялом, буркнул Воронцов. — Пусть те деньги директор получает. А для меня это мелковато, я за длинным рублем приехал.

— Вот чудак! Иди, тебе говорят! Директор тот благодарность тебе объявил, а ты ломаешься. Да скажите вы ему, ребята!

Сергея поддержали. Горохов и впрямь подписал заготовленный начальником участка приказ с благодарностью рабочим, принимавшим в эту ночь участие в строительстве моста, в том числе и Воронцову. Подписал не читая, — все равно пофамильно новоселов он еще не знал.

Но идти в контору Геннадий все же отказался. Не пошел он с ребятами и на следующий день получать деньги.

А еще через нескольку недель мост снова стал предметом внимания и тревоги всего участка.

Бурный Тарын бушевал каждую весну, но таким его не помнили даже самые давние старожилы. Река, вскипая и пенясь, металась в тесных берегах, неся на себе вырванные с корнем кусты, ободранные о камни стволы деревьев, целые кочки желтой прошлогодней травы. Мутный поток с нарастающей силой бил в правый крутой берег и, подмывая его, обрушивал в реку тяжелые, еще сцементированные мерзлотой глыбы земли. Сердито ворча, перекатывались по дну пудовые валуны.