Просто флирт - [42]

Мой отец взял на себя бизнес моего деда после его смерти и хочет, чтобы я работал на него. Я вырос в ремонтной мастерской, специализирующейся на двигателях и крупной сельскохозяйственной технике, которая была у моей семьи более шестидесяти лет. Как и он сам, наш отец ожидает, что Даллас или я возьмем на себя управление, когда он выйдет на пенсию.

Это было моим планом после того, как я пообещал Кэмерон, что больше не буду работать. С пятнадцати лет я работал на оборудовании в десять раз больше самого себя, и мне это нравилось. Сначала я должен собраться с мыслями. Мой отец ясно дал понять, что не передаст компанию никому не приспособленному.

Когда мы росли, в жизни нам давали контрольный список. Найти жену, завести детей и упорно работать до пенсии. Живи полной жизнью. Будь счастлив. Моя мама повторяла это каждый вечер перед сном. Веселиться — это здорово, но только после того, как мы выполним свои обязанности.

Мой телефон пикает в то же время, когда я закрываю ноутбук после отправки последнего письма.

Стелла: Мне доставят пиццу через 5 минут. Ты откроешь дверь и принесешь мне ее в спортзал?

Я: Только если ты поделишься.

Стелла: Ещё бы.

Мой желудок урчит при мысли о пицце. Большая часть еды Стеллы — фигня для здорового тела. Без глютена. Никакого высокофруктозного сиропа. Я забыл, каков на вкус настоящий сахар.

Когда раздается сигнал, что кто-то приближается к воротам, я бросаю взгляд на видеоэкран в углу моей спальни. Я впускаю курьера, и, когда открываю дверь, на меня обрушивается восхитительный аромат жирного сыра. Мой желудок урчит, когда я даю ему чаевые, и беру тарелки и напитки из кухни, прежде чем подняться наверх.

— Доставка пиццы, — кричу я, входя в спортзал.

Стелла улыбается и спрыгивает с беговой дорожки, не потрудившись ее выключить. Я оцениваю ее, пока она идет ко мне в спортивном бюстгальтере и тренировочных штанах. Ее волосы собраны в хвост, а пот струйками стекает по грудям и между ними. Я облизываю губы, желая ее больше, чем пиццу.

— Наконец-то, — стонет она. — Я умираю с голоду.

Ее стон похож на тот, что она издает, когда мы занимаемся сексом. Думаю, моя секс-игра находится на той же шкале возбуждения, что и пицца.

Она открывает коробку, пока та находится у меня в руках, и достает кусок. Откусив его, она возвращается на беговую дорожку, кусок все еще в ее руке, и возвращается к тренировке.

Я кладу коробку с пиццей на скамью для жима. — Что ты делаешь?

Она морщит лоб и смотрит на меня, не сбавляя темпа. — Ужинаю? — Она отщипывает кусочек пепперони и отправляет его в рот.

— На беговой дорожке?

Она кивает.

— Ты ешь пиццу на беговой дорожке?

Эта женщина просто чокнутая.

— Конечно. — Она указывает на коробку. — Лучше возьми себе кусочек, пока я не съела все.

Я продолжаю смотреть на нее.

— Ты не голоден?

— Мой мозг слишком занят, пытаясь понять, почему ты ешь пиццу на беговой дорожке.

— Разве ты никогда не слышал о многозадачности? Мой агент сегодня надрал мне задницу. Я выглядела грузной на нескольких фотографиях в бикини, которые просочились, так что мне нужно привести себя в тонус. — Она шлепает себя по заднице. — Моя проблема в том, что моя вторая половинка — углеводы. Поэтому, чтобы отдаться своей единственной настоящей любви, я должна тренироваться.

На хрена?

— Милая, ты не толстая и слишком строга к себе. И на хуй твоего агента за то, что он заставляет тебя чувствовать себя менее чем идеально. — Я протираю рукой челюсть и поднимаю на нее глаза. — Эта задница — совершенство. Твои бедра, блядь, безупречны, особенно когда я хватаю их, когда ты скачешь на моем члене.

Голливуд — это кучка ненавидящих сахар и пьющих зеленый смузи мудаков.

Она чуть не сбилась с шага от моего ответа, но сумела исправиться. — Спасибо. Я рада, что ты ценишь эту задницу. Мне бы только хотелось, чтобы твое мнение совпадало с мнением всех остальных в этом бизнесе.

— Чужое мнение о твоем теле не должно определять твое отношение к себе. Ты прекрасна.

Горечь заполняет мой рот, и я думаю, сколько людей пытались изменить ее. От мамы, заставляющей ее красить волосы, до людей, которые работают на нее, жалующихся на ее вес.

Она улыбается мне застенчивой улыбкой и берет последний кусочек пиццы, прежде чем положить его в рот. — Если я хочу так питаться, то должна отрабатывать это.

Я заманиваю ее пальцем. — Иди сюда.

Она разжимает руки и скептически смотрит на меня. Я спокойно стою, ожидая, пока она не сделает то, о чем я просил. Она спрыгивает с беговой дорожки, и я кладу руки ей на бедра. Она задыхается, когда я поворачиваю ее руками и веду к зеркальной стене. Мы смотрим на свое отражение, пока я держу ее на месте.

— Знаешь, что я вижу? — шепчу я ей на ухо.

Она вздрагивает, но молчит.

— Красивую женщину — внутри и снаружи. Не слушай никого, кто говорит тебе обратное.

Ее глаза встречаются с моими, и пухлые губы кривятся в улыбке. — Кто бы мог подумать, что под этой жесткой внешностью скрывается такой утешительный человек? В тебе есть такое понимание, которого я не находила ни у кого другого. Что бы ни случилось с моей карьерой, деньгами, внешностью, у меня такое чувство, что это никогда не изменит того, как ты смотришь на меня.