Просто дыши - [4]

— Снаружи довольно погано, — заметил Донни.

— Как скажете, — согласилась она. — Движение — просто кошмар, вот почему я поехала в объезд и остановилась здесь.

— Что я могу вам предложить?

— Тонкую пиццу навынос, — сказала она. — Большую. И кока-колу со льдом и… — Она запнулась, думая о том, как вкусно будет отхлебнуть сладкой, как сироп, холодной колы. Или пива, или «Маргариты», если на то пошло. Однако она сопротивлялась искушению. Согласно всем книгам о зачатии, которые она прочла, она должна создать из своего тела храм, свободный от кофеина и алкоголя. Для многих женщин алкоголь является ключевым фактором зачатия, а вовсе не запрещенной субстанцией. Забеременеть означает куда больше удовольствия для людей, которые не читают книг с советами.

— Мадам? — повторил паренек.

Это «мадам» заставило ее почувствовать себя старой.

— Только одну кока-колу, — сказала она. Как раз в эту минуту оплодотворенная яйцеклетка, может быть, превращается в несколько клеток внутри ее. Порция кофеина — плохая идея.

— Наполнение? — спросил паренек.

— Итальянская колбаса, — автоматически сказала она, — и перец. — Она с тоской посмотрела в меню. Черные оливки, донышки артишоков, песто. Она обожала эти соусы, по Джек их не выносил. — Это все.

— Получайте. — Паренек погрузил руки в муку и приступил к работе.

Сара испытала легкий укол сожаления. Она, в конце концов, могла бы заказать черные оливки хотя бы на половину пиццы. Но нет. В особенности когда Джек проходил лечение, он стал исключительно разборчив в еде, и один только вид определенной еды отбивал у него аппетит. Большая часть лечения от рака заключалась в том, чтобы он ел, так что она научилась следить за его аппетитом с таким самоотречением, что позабыла о своих собственных предпочтениях.

Но он больше не болен, напомнила она себе. Закажи чертовы оливки.

Однако она этого не сделала. Врачи не расскажут вам о том, что рак приключается не с одним человеком. Он происходит со всеми вокруг него. Он лишает сна его мать, он посылает его отца каждый вечер подальше от дома, чтобы забрать его братьев и сестер, где бы они ни были. А что он делает с его женой… Она никогда не позволяла себе погружаться в это.

Болезнь Джека полностью изменила ее жизнь. Она забросила свою карьеру, отставила в сторону планы покрасить гостиную и посадить цветы в саду, отложила до времени свое страстное желание иметь ребенка. Все это стало неважным, и она с готовностью согласилась с таким положением. Пока Джек боролся за свою жизнь, она торговалась с Богом. Я буду превосходной женой. Я никогда не поддамся гневу. Я никогда не буду скучать о прежней сексуальной жизни. Я никогда не буду жаловаться. Я больше никогда не захочу пиццу с черными оливками, если от этого ему будет лучше.

Она выполняла свою часть сделки. Она никогда не жаловалась, даже когда была не в настроении, она была сама деликатность. Она ни разу не издала стона жалобы по поводу их сексуальной жизни или отсутствия таковой. Она не съела ни единой оливки. И вскоре лечение Джека подошло к концу, а рентген показал, что все чисто.

Они рыдали, и смеялись, и праздновали, а потом проснулись в один прекрасный день, не зная больше, как быть супругами. Пока он болел, они были солдатами в битве, товарищами, которые борются за жизнь в объятиях друг друга. Когда худшее оказалось позади, они растерялись, не зная, как жить дальше. После того как они выжили — а она не обманывала себя, они оба выжили в этом бедствии, — как снова начать быть нормальными?

Полтора года спустя, вспоминала Сара, они все еще не были уверены. Она покрасила дом и посадила цветы. Она закатала рукава и погрузилась в работу. И они решили попытаться завести ребенка, которого обещали друг другу давным-давно.

И тем не менее теперь для них это был другой мир. Может быть, это было только ее воображение, но Сара чувствовала новую дистанцию между ними. Пока он был болен, бывали дни, когда Джек целиком и полностью зависел от нее. Теперь, когда он в порядке, естественно, что он восстанавливает свою независимость. Ее работой было позволить ему это, прикусить язык вместо того, чтобы сказать, что ей без него одиноко, ей плохо без его прикосновений, без той нежности и интимности, которой они когда-то одаривали друг друга.

Когда аромат свежей пиццы наполнил магазинчик, она проверила, нет ли сообщений на ее мобильном, и не нашла ни одного. Тогда она попыталась набрать номер Джека, но он был «вне зоны доступа», и это означало, что он все еще на стройке. Она отложила телефон и взяла потрепанный экземпляр «Чикаго трибюн», который лежал на столе. На самом деле она не стала его листать. Она перевернула страницы прямиком к секции комиксов, чтобы увидеть «Просто дыши». Вот он, на своем обычном месте, нижняя треть страницы.

А там была ее подпись, через нижний край последнего рисунка: «Сара Мун».

«У меня лучшая работа в мире», — подумала она. Сегодняшним эпизодом был очередной визит в клинику зачатия. Джек ненавидел эту сюжетную линию. Он не мог выносить, когда она брала материал из реальной жизни, чтобы заполнить им комиксы. Но Сара ничего не могла с собой поделать. Ширил жила ее собственной жизнью, и она жила в мире, который был даже более реален, чем сам Чикаго. Когда Ширил начала процедуру искусственного осеменения, две ее газеты заявили, что сюжет слишком резкий, и они отказались от ее рисунков. Но еще четыре подписались на серию комиксов.