Просто бывшие - [5]

— Насколько серьезно? — спрашиваю я.

Падение с лестницы может быть от незначительного до чертовски страшного. Вы можете войти и обнаружить пациента со сломанной рукой или пациента, которому требуется операция по восстановлению лица.

Добро пожаловать в жизнь скорой помощи. Никогда не знаешь, что тебя ждет в каждую смену.

— Ничего слишком страшного, — отвечает она. — Думаю, только швы. Парень помогал отцу спуститься с крыши. Отец упал и сбил их обоих. Мелани лечит отца. — Она ухмыляется и толкает меня в бок, ее голос переходит в раздражающий кипучий тон. — Я приставила к тебе сына на случай, если тебе понадобится вкусная конфетка для глаз… или свидание.

Я шлепнула ее по плечу.

— Ты же знаешь, что встречаться с пациентами не принято.

Не то чтобы я когда-либо встречалась, даже если бы это было не так.

Она подмигивает.

— Я не скажу, если ты не скажешь.

— Швы. Поняла.

Швы — это легко и просто.

— Спроси его, не хочет ли он немного выпить с этими швами! — кричит она мне в спину, когда я оборачиваюсь.

Я качаю головой, отмахиваясь от ее замечания, и стучу в дверь смотровой, прежде чем войти. Работа отвлекла меня от мыслей о возвращении Гейджа, а накладывать людям швы — это для меня расслабление, как для некоторых людей йога. Я получила сертификат по наложению швов вместо того, чтобы учиться медитации.

Голос, с другой стороны, кричит, чтобы я вошла, и я без колебаний поворачиваю ручку и вхожу, с самопровозглашенной улыбкой идеальной медсестры на лице.

Улыбка спадает, когда я шаркаю задом. Дверь захлопывается за мной, и я упираюсь в нее.

Вы, наверное, шутите! Неужели вселенная против меня на этой неделе?

Плечи Гейджа напрягаются, когда мы встречаемся взглядами. Я потираю лоб, ловя его взгляд, и делаю успокаивающий вдох. Рукав его белой хлопчатобумажной футболки порван, а спереди ее украшают пятна крови, травы и грязи. Его рука прижимает к щеке окровавленную марлю, а по лицу и подбородку разбросаны мелкие порезы и царапины.

— Для человека, который презирает мое существование, ты, конечно, идешь на крайние меры, чтобы увидеть меня снова, — комментирую я, прежде чем сделать глубокий вдох и отойти от двери, чтобы взять пару латексных перчаток.

— Смешно, — бормочет он. — Поверь мне, в мои планы не входило видеть тебя сегодня… или когда-либо, если бы я мог сделать это сам. — Ухмылка появляется на его окровавленной губе. — Не могу сказать, что я могу пожаловаться на вид из окна. Сексуальная медсестра и пациент — мое любимое порно. Может, попробуем?

Я натягиваю перчатки и выдавливаю из себя смех, проходя дальше в комнату, которая вдруг стала казаться намного меньше.

— Знаешь, это твоя карма за то, что ты сделал вчера. Не рассчитывай на дружелюбие в постели. — Я бросаю на него невинный взгляд. — Это трагедия, что я не могу повеселиться и воткнуть тебе гигантскую иглу или засунуть что-нибудь в задницу. Это сделало бы мой день.

Похоже, он борется с болью, чтобы бросить на меня вызывающий взгляд. Чувак пришел за медицинской помощью, а я ему дерьмо впариваю. Не круто. Это моя работа, и я должна делать ее правильно, независимо от нашей истории… или того факта, что я боюсь, какие эмоции вырвутся наружу, когда я прикоснусь к нему.

Он вздрагивает, когда я осторожно отвожу его руку от марли и отклеиваю материал. Я вдыхаю его мужской аромат — запах после бритья, смешанный с запахом свежей воды. Как и каждый мускул в его теле, его запах стал более зрелым. Его дыхание учащается, пока я осматриваю рану.

Она небольшая. Не глубокая рваная рана. Наташа была права насчет швов.

Порез будет легко зашить.

— Желание засунуть что-нибудь мне в задницу не похоже на хорошее отношение к пациентам, медсестра Барнс. Сомневаюсь, что ваш босс будет доволен, услышав, что вы дискриминируете пациентов. Точнее, пациентов государственной службы, — комментирует он, когда я отхожу, чтобы собрать свои принадлежности.

— Это может быть больно, — говорю я, когда заканчиваю и возвращаюсь к нему.

— Черт! — говорит он сквозь стиснутые зубы, когда я начинаю орошать его рану. — Ты могла бы и предупредить.

— Я предупредила.

Он вздрагивает, с его губ срывается легкое шипение, пока я работаю. Я не тороплюсь, тщательно орошаю рану и убираю засохшую кровь с его щеки.

— Кстати, я дискриминирую мудаков, — наконец поправляю я, обращая внимание на его щеку. — Не пациентов.

Он фыркает.

— Хотел бы я посмотреть на лицо твоего босса, когда ты будешь использовать это в качестве аргумента. Не очень умно увольняться с работы, когда ты бездомный.

Я пожимаю плечами.

— Он ничего не сделает.

Он поднимает бровь, когда я отхожу и начинаю выбрасывать мусор.

— Вы кажетесь слишком самоуверенной, сестра Барнс. Вы спите со своим боссом?

— Что-то в этом роде. Трахаюсь с ним. Переспала я с ним после. — Я похлопала его по руке. — Болтай сколько хочешь. Это только заставит его захотеть трахнуть меня еще больше. Я не удивлюсь, если он затащит меня в кладовку и даст мне там.

Его челюсть сжимается.

Именно это моя цель.

Ну и что, если это неправда?

— Твой отец в порядке? — спрашиваю я.

Нам нужно сменить тему, пока он не продолжил свой допрос и не поймал меня на лжи.