Просто бывшие - [11]

— Господи Иисусе, опять началось.

Дверь распахивается. Он выскакивает и открывает заднюю дверь. Мой телефон выхватывают у меня из рук, прежде чем я открываю приложение с сообщениями. Как будто в этом нет ничего страшного, он запрыгивает обратно в машину и выезжает на дорогу, как будто не понимает, что значит вторжение в частную жизнь.

— Прошу прощения? Много грубости? — бормочу я, делая шаг к нему, но он останавливает меня.

— Как звали твоего друга на дне рождения? Твоего предполагаемого среднего мужа?

— Отвали, — рычу я.

— Интересное имя. Хотел бы я, чтобы мои родители были такими креативными. — Он щелкнул пальцами. — Алек, верно?

Я не отвечаю.

— Я расцениваю твое молчание как «Да, Гейдж, именно так». — Он начинает печатать на моем телефоне. — Все, что твои родители будут знать о сегодняшнем вечере, это то, что ты слишком устала, чтобы ехать домой, и ночуешь у них.

Это то, что я должна была сделать в первую очередь.

— С этим есть одна проблема. Где я должна, по-твоему, спать?

Он ничего не говорит.

— О нет, даже не думай об этом, Гейдж.

— Ты можешь занять чердак над гаражом.

— Ни хрена подобного. — Приют сейчас звучит довольно восхитительно. — Я не буду ночевать с тобой. Я не могу рисковать тем, что ты задушишь меня во сне.

— Откуда ты знаешь, что я не буду беспокоиться о том, что ты снова вобьешь кол в мое сердце? — Он оглянулся на меня. — Я буду спать в главном доме.

— Почему ты так хорошо ко мне относишься? Это что, такое «держи друзей близко, а врагов еще ближе»?

— Если честно, я понятия не имею.

— Ты понятия не имеешь, почему ты вежлив… или я твой враг?

— И то, и другое.

Воспоминания вязнут в моих мыслях, когда он заезжает в свой дом. Дом на ранчо не изменился. Мое внимание привлекает отдельно стоящий гараж с мансардой над ним, который был построен, когда Гейдж учился в средней школе. Отец разрешил ему жить там, когда ему исполнилось шестнадцать, и именно там мы проводили большую часть времени вместе.

Удивительно, но я не отталкиваю его, когда он помогает мне выйти из машины, и не бью его, когда он помогает мне подняться по лестнице.

В моей опьяненной голове крутятся бесконечные вопросы.

Почему он вернулся? Где он был?

Мы теперь чужие друг другу.

Я улавливаю его запах, когда мы входим в дом, и оглядываюсь, когда включается свет. Алкоголь подействовал на меня, и я молчу, двигаясь к дивану из моего прошлого. В этой комнате ничего не изменилось.

Гейдж двигается передо мной, когда я опускаюсь на диван, и протягивает руку.

— Твои ноги недостаточно функциональны, чтобы дойти до кровати?

Я отмахнулась от него.

— Ни при каких обстоятельствах я не буду спать на этой кровати. — Это место, где я потеряла девственность. — Я буду спать здесь.

Он опускает руку и делает шаг назад.

— Это диван.

Мне бросают одеяло и подушку, и я закрываю глаза, как только моя голова падает на подушку. Я притворяюсь спящей, слыша, как он передвигается по лофту, и мое дыхание вздрагивает, когда я чувствую его присутствие рядом со мной.

Я напрягаюсь, когда он проводит рукой по моей щеке.

— Почему ты сделала мне больно? — шепчет он. — Почему ты ушла?

Я молчу и надеюсь, что он не заметит мурашек, ползущих по моей коже, и слеза скатывается по моей щеке, когда он отходит. Свет выключается, и я погружаюсь в сон.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

ГЕЙДЖ

Если она проснется, она надерет мне задницу.

Сквозь жалюзи пробивается тусклый свет. Я откидываюсь назад в потрепанном кресле, которое когда-то было любимым креслом моей матери, и чувствую стыд, глядя, как спит женщина, которую я люблю и ненавижу.

Она по-прежнему великолепна, по-прежнему мой любимый вид. Лорен — единственная женщина, на которую я смотрел и не видел насквозь. Я видел ее в худшем виде — пьяной, смешной, разбивающей мне сердце, в слезах — и не было случая, чтобы я не считал ее потрясающе красивой. Она поглотила меня еще до того, как я достиг половой зрелости. Расставаться или нет, но от такой чистой, настоящей, глубокой любви не исцелишься.

Жизненная позиция умной девушки, в которую я влюбился, все еще ярко сияет. Она все та же. Я — нет. Если бы она знала, через какие пытки я прошел, она бы никогда не смотрела на меня так же.

Много лет назад мне нравилось, что я был единственным мужчиной, который прикасался и целовал ее. Скользить в ней всегда было в кайф. У меня больше нет такой привилегии. И как бы я ни хотел убедить себя, что у нее никогда не было другого мужчины, я знаю, что это не может быть правдой. Она хотела — нуждалась в сексе регулярно, когда мы были вместе. Мои ногти впиваются в ручки кресла при одной мысли об этом.

Мои мысли прерываются, когда она ерзает, отбрасывая одеяло, и я задыхаюсь, когда ее гладкие голые ноги выставляются напоказ, а платье заваливается на талию. Она все еще на каблуках, ее волосы более беспорядочны, чем были, а вид ее черных кружевных трусиков заставляет мой член возбудиться.

Я облизываю губы. Черт, надо было дать ей что-нибудь переодеться.

Не думаю, что она согласилась бы.

Когда я увидел, как она идет по ресторану в черном платье, я никак не мог остаться в стороне. Платье было коротким и демонстрировало ее подтянутые ноги и пухлую, идеальную попку. Я допил свой напиток, встал и пошел за ней в коридор, не зная, какой у меня будет план, когда я дойду до места назначения. Прижать ее к стене определенно не входило в мои планы. Как и то, что мой член станет твердым, как камень, или что я приведу ее к себе домой.