Проститутка Дева - [4]

Чтобы, оказавшись наедине с собою, не наломать дров, чтобы не только выйти отсюда победительницей, но и, выйдя через три месяца на белый свет, остаться психически здоровой.

Я решила вести свой дневник по-французски не для того, чтобы выпендриться, как некоторые девушки, но скорее для конспирации, потому что этот язык менее распространен, чем английский, и я надеюсь, что даже если кто-то из моих товарищей – соперниц и соперников по этому предприятию и найдет этот дневник, то вряд ли сможет в нем разобраться.

Покуда я еще не спятила и могу рассуждать достаточно здраво и адекватно, я объявляю сама себе, что согласилась пойти на это безумное предприятие по двум причинам:

Из-за отца. Потому что очень хочу заработать для него эти призовые деньги.

И второе… и во-вторых, из-за себя.

Потому что я хочу испытать себя. Способна ли я остаться в своем уме в атмосфере общего безумия? Способна ли я на этот подвиг?

Женщина способна на самопожертвование.

Но женщина – трусиха, потому что у нее сильнее развито чувство самосохранения.

Что перевесит?

Конец дневника даст ответ на этот вопрос.

Ах, как бы я хотела, обогнав время, заглянуть в последние, пока еще не заполненные странички моего дневника!

Кем я выйду отсюда?

Победительницей?

С честным именем и призом?

Или бесхарактерной шлюшкой, как хотелось бы сладострастному большинству? …

Иван и Вадик на кухне только что говорили о том, что на всех нас делаются огромные ставки на тотализаторах… И что, если кто-то и выйдет отсюда без приза, то владельцы букмекерских контор поддержат лузера крупной суммой.

Ах, что это я так меркантильна! ….

Деньги, деньги у всех на устах и у всех в глазах.

У всех планы, у всех амбиции…

Иван на свои деньги хочет уехать в Австралию…

ГЛАВА 1 1.

Мигунов совершенно бездумно мял пальцами свою визитку.

И все рассматривал ее, хотя каждую черточку на этой полоске плотной бумаги он знал наизусть.

Мигунов Виктор Аркадьевич.

Главный редактор программ телеканала "Норма Ти-Ви".

Телефоны, факс, электронная почта.

Все это теперь неправда.

Все, кроме того, что он действительно пока еще был живым Мигуновым В.А.

Остальное не соответствовало реалиям дня.

Он больше не главный редактор, и телефоны, и факс, и адрес мэйлбокса – все теперь чужое, ему не принадлежащее.

Как и кабинет, как и секретарша в приемной, как и эта картина на стене его офиса, к которой он так привык.

Эту картину ему подарил известный московский живописец. Настолько известный, что его имя зачастую ассоциировалось с понятием "современный русский художник".

Живописец этот как-то приходил к ним на ток-шоу и подарил свое полотно на память.

Мигунову хотелось забрать эту картину, но он понимал, что мэтр дарил пейзаж не лично ему, Мигунову, главреду, а всему телеканалу "Норма Ти-Ви". И поэтому, как бы ни нравилась картина, как бы ни привык он к ней, придется оставить этот осенний московский пейзаж здесь, в этом кабинете…

А жаль…

Ведь наверняка его преемник, когда его назначат…

А его не замедлят, черт подери, назначить! Уже завтра, наверняка, он придет сюда, в этот кабинет, и все здесь переставит и перевесит.

И картину эту, может быть, велит снять и закинуть куда-нибудь в темный чулан, где хранится их телереквизит, декорации и прочие хренации.

Жалко!

Жалко, что нельзя забрать картину.

И себя жалко…

Предчувствовал ли Виктор Аркадьевич, что его снимут с должности?

Вроде бы предчувствовал.

Еще месяц назад он вдруг заметил, как некоторые, прежде ласковые с ним чиновники из Госкомитета и коллеги-сидельцы по первому АСБ*, которые раньше с улыбками, исполненными искреннего добродушия жали ему руки, едва он входил в лифт или приемную, вдруг стали избегать его шершавой ладони, отводя взгляды, как будто знали о нем больше, чем он сам знал о себе. * АСБ – административно-студийный блок Предчувствовал, но гнал от себя интуитивные опасения, полагая их чисто бабскими штучками-дрючками.

Оказывается, не подвела интуиция!

А ведь еще позавчера одна журналисточка из "Купца" брала у него интервью в этом самом кабинете, под этой самой картиной.

И глазками так выразительно постреливала, многозначительно и многообещающе.

А теперь…

А теперь, поди, встретит в лифте или на тусовке в Международном центре торговли и не подойдет, и не глянет даже! Кто он теперь?

Никто?

В этой системе, в Останкино, важен не ты сам, а твой статус.

Вообще, статус в Москве – некий современный эквивалент души, без которого ты лишь костюмообразный зомби…

А о чем бишь говорили давеча с этой журналисточкой?

Мигунов окончательно размял жесткий глянцевый картон больше не действительной визитки.

А говорили о литературе.

О том, что для дураков писать должны именно дураки.

Это когда мы говорим о рэйтинговости и о тиражах.

Для глупого среднестатистического читателя, покупателя бестселлеров – и писатель должен быть обязательно глупый.

Иначе читатель раскусит его и отторгнет как чужого. Для читателя писатель должен быть в доску своим, а значит, таким же глупым.

"Это, – увлеченно говорил Мигунов, – это относится и к кино, и к телепрограммам".

А журналисточка эта едва не взвизгивала, едва не похрюкивала от таких Мигуновских суждений, полагая их очень смелыми и оригинальными, и, отрываясь от ноутбука, кидала на него поощрительные взгляды… и две верхних пуговички на ее блузке были так доверчиво расстегнуты…