Прости меня, Молли - [16]
— Вито, он даже не понял, на каких условиях ему предоставлена ссуда, — на одном дыхании выговорила она, испытывая неловкость от необходимости толковать об этом, и торопливо отвернулась, пока он не заметил слезы в ее глазах. — Но про садоводство он знает все, что нужно, и совершенно не способен на сознательное мошенничество. Я считаю, это ты виноват, что он сейчас по уши в дерьме! Чистым сумасшествием было дать ему эти деньги, а потом уйти в сторону: авось выплывет!
— Мисс Баннистер?
Молли в ужасе обернулась и увидела в дверях офиса мистера Вудса.
— Что здесь происходит? — хмуро осведомился он.
С каменным лицом Вито медленно и шумно выдохнул, многозначительно посмотрел на Молли, потом плавно перевел взгляд на ее шефа. — Простите, если мы помешали вам, — процедил он, повернулся на каблуках и вышел вон, не говоря больше ни слова.
Молли рухнула в кресло, как подрубленная. Она дрожала от потрясения и от гордости, что наконец высказала до конца свое мнение. Шеф заметил слезы в ее глазах, минуту потоптался на месте, а потом внезапно птицей кинулся к двери, схватил в охапку плащ… Когда его шаги на лестнице стихли, Молли расхохоталась. Она-то в страхе ожидала нахлобучки, а бедный мистер Вудс не чаял, как бы поскорее скрыться, настолько был напуган видом плачущей секретарши.
В крохотной уборной она умылась холодной водой, с огромным трудом привела в порядок мысли и немного успокоилась. Как мог Вито явиться к ней на работу и без тени смущения пригласить на ленч, если из-за него семья Молли сейчас переживает такой кошмар? Неужели он настолько бесчувственный? А может, его привела сюда неутоленная жажда мщения? Или он хотел доставить себе удовольствие услышать о расторжении ее помолвки с Дональдом? Он бы, конечно, посмеялся, если б знал, что Молли носила кольцо только один день.
Но что же, черт побери, Вито имел в виду, когда спросил, был ли это только момент безумия в ту ночь? Какого он ждал ответа?
После работы она решила заехать к Найджелу и Лине. Старый дом изменился до неузнаваемости. Фасад украшали колонны, достойные роскошного особняка; сзади появилась большая пристройка. Ничто не напоминало о прежнем обветшалом сельском домике. На ступеньках оранжереи одиноко сидела Салли, старшая дочь Найджела, и заливалась слезами. Молли присела перед ней на корточки, заглянула в бледное, заплаканное личико.
— Что с тобой?
— Мама говорит, мне придется перейти в другую школу… А у меня там не будет подруг, — всхлипывала Салли. — Не хочу, чтобы меня переводили в другую школу. Мне в своей хорошо.
Молли прошла в захламленную кухню, которая еще недавно была главной гордостью ее невестки. Последнее время Лина не занималась хозяйством, запустила дом, перестала следить за собой. Она сидела и безучастно смотрела на Молли, маленькая хрупкая женщина с неприбранными светлыми волосами и заплаканными голубыми глазами, сломленная свалившимися на нее невзгодами.
— Салли не хочет в другую школу.
— Поблизости нет ни одной школы, которая сейчас была бы нам по карману, — вяло отозвалась Лина. — Очередь на обеспечение жильем подойдет не скоро. Мы было попросили вашего отчима приютить нас ненадолго, но он так разорался на Найджела, устроил целый скандал, все переругались, тем дело и закончилось.
Значит, они дошли до такой степени отчаяния, что обратились за помощью к отчиму… После смерти матери Найджела и Молли преподобный Джордж Гилпин скорбел два года, а затем снова женился и теперь наслаждался покоем в уютном жилище своей новой супруги всего в нескольких милях от деревни; но он ни разу не пригласил туда приемных детей.
— Где Найджел? — спросила Молли.
— Не знаю. С утра он, как всегда, пошел на работу, а там его ждал этот человек. Он отобрал у Найджела ключи, сказал, что теперь он здесь хозяин и что Найджел может идти домой, — говорила Лина охрипшим от слез голосом. — Так что все уже началось. Они назначили своего управляющего на срок до продажи предприятия… Через месяц возьмутся за дом. Найджел в ужасном состоянии. Он куда-то поехал на моей машине и до сих пор его нет, а я не знаю, к кому еще бежать за помощью, потому что я н-никогда, правда, никогда не думала, что такое может случиться!
Молли обняла маленькую женщину, погладила ее по вздрагивающему плечу.
Вошла Фиона, младшая сестра Салли. Она тащила за собой рваную сумку, набитую мягкими игрушками.
— Я собираю вещи, — объявила она, серьезный человечек четырех лет от роду. Видно, ожидала, что ее похвалят за помощь.
Лина взглянула в невинное личико младшей дочери, закрылась руками и затряслась от горьких, судорожных рыданий. Вслед за ней испуганно заревела Фиона, а затем подключился и младенец, доселе мирно возившийся в манеже за дверью.
Молли занялась детьми: взяла из манежа племянника, младенца Робина, подхватила Фиону и потащила их в комнату, где лежали игрушки. Никогда раньше ей не приходилось чувствовать так остро свою бесполезность. Сама она снимала крохотную квартирку с одной спальней и ничем не могла помочь родным.
Найджелу и Лине, не было и двадцати, когда они поженились. Дед Молли взял их жить к себе, Найджел работал в его садовом хозяйстве за полунищенское жалованье; тем не менее они сводили концы с концами. А потом дед умер. Вито не знал, каково тогда пришлось Найджелу и Лине. От одной мысли принять Вито в сыром, полуразвалившемся доме Лина приходила в ужас. Поэтому они сели в поезд, поехали в Лондон и виделись с Вито в его собственном умопомрачительном доме времен короля Георга. Молли хорошо помнила, как они рядком сидели в огромной гостиной, одетые в свою самую-самую лучшую одежду, робея и смущаясь от окружавшей их роскоши и от Вито, хозяина всех этих богатств; помнила их потрясение, когда Вито, ничтоже сумятище, предложил им денег, чтобы воплотить в жизнь давние мечты Найджел.
