Прости меня - [6]

Спустя более чем десять лет Марк ничуть не изменился. Элла слишком часто натыкалась на его фотографии в газетах: скандальная репутация, вереница разбитых сердец… Да, конечно же, она его узнает и ни на метр не позволит приблизиться к себе. Люде не стоило волноваться на этот счет.

— Почему вы считаете, что он станет искать встречи со мной? — спросила Элла, открыв глаза.

— Марк уничтожил Елизавету Васильевну, потому что она стояла у него на пути. Сейчас именно вы, Элла, — та досадная неприятность, которая отделяет его от семейных миллионов.

— Я могла бы просто уехать.

— Еще бы! Вы ни на что не способны.

Люда поджала губы, давая понять, что разговор на этом закончен, а она по-прежнему настроена решительно, чтобы затоптать «подкидыша» лицом в грязь. Закончив разговор короткими инструкциями о том, что весь завтрашний день ей придется «пожинать плоды своей никчемности», Люда оставила Эллу одну в большом доме наедине с неразговорчивым секьюрити и собственными тяжелыми воспоминаниями.

Добравшись до спальни, в которой она провела две последние ночи, Элла сняла с себя платье и туфли, казавшиеся такими инородными. Со своей небольшой дорожной сумки она достала растянутый мягкий свитер, который доходил ей до колен, закуталась в него и легла на кровать. Нужно будет дать знать тетушкам, что с ней все в порядке. Возможно, солгать. Пока Элла не была к этому готова. Она вообще не была готова к тому, что ее жизнь так круто изменится, и до рези в глазах хотела вернуться обратно: в скромную двухкомнатную квартиру, которую после смерти приемных родителей делила с тетушками, слушать их ворчливые перебранки, ездить за рулем своих древних «Жигулей» и приглядывать за ботаническим садом, где работала.

Лиза Гончарова не имела права после стольких лет впутывать ее в семейные перебранки. Элле здесь не место — она уяснила это еще давно.

Перед глазами то и дело мелькали образы сегодняшнего дня. Она долго не засыпала, несмотря на ломоту во всем теле. Нужно будет купить лекарства, подумала Элла, засыпая. Но она не собиралась использовать для этого кредитные карты Лизы Гончаровой, оставленные ей Людой на комоде возле кровати. У нее имеются свои собственные небольшие сбережения. Она не притронется к тому, что принадлежит Марку.

«— Это мой дом, рыжая, — донеслось откуда-то из бессвязных воспоминаний. — Ты не имеешь права здесь находиться…»

— Ты не должна здесь находиться, — услышала Элла, причем голос звучал настолько реально и зловеще, что она невольно проснулась и вскрикнула.

Прямо над изголовьем кровати нависала огромная фигура, едва различимая в лунном свете. Ее хриплый стон заглушила ладонь, крепко сдавившая лицо.

3

Ей хотелось кричать. Именно сейчас она должна схватить телефон и набрать полицию. К сожалению, Элла не могла ни кричать, ни шевелиться: Марк Гончаров одной рукой сжимал ее рот, а другой — запястья.

Она его узнала. Хотя не сразу.

Черные, довольно длинные волосы зачесаны назад, смуглое лицо покрыто густой щетиной, квадратный подбородок выпячен вперед, в золотисто-янтарных глазах — что-то очень зловещее. На нем была черная тенниска, синие джинсы и коричневые мокасины. Он стал еще выше и гораздо сильнее. Тринадцать лет назад, когда Марк затащил ее к себе в комнату и повалил на кровать, Элле удалось вырваться из капкана его рук. Сейчас она не могла даже пошевелиться. Несколько попыток лягнуть его ногой, кажется, вообще остались для него незамеченными. Ее старший брат вырос, стал сильным и мерзким, как дьявол.

— Давно не виделись, сестренка.

Кривая ухмылка исказила его полные губы. Этими самыми губами он пытался ее поцеловать когда-то. Элла ощутила, как отчаяние одолевает ею. Как он пробрался сюда? Неужели убил охранника, который должен был ночевать в комнате на первом этаже недалеко от кухни? И если это действительно так, то теперь никто и ничто не помешает ему прикончить ее.

— Вижу, ты удивлена. Я вырос в этом доме и знаю, как пробраться сюда незамеченным. На всякий случай я позаботился о том, чтобы твой сторожевой пес не побеспокоил нас какое-то время, — похоже, Марк прочитал ее мысли и решил ответить на все вопросы. Закончив, он сказал, не скрывая презрения: — Нам нужно поговорить.

Элла не собиралась с ним говорить. И она об этом непременно сказала бы, если бы ее не лишили такой возможности. Марка данное обстоятельство не особенно волновало.

— Ты плохо вела себя на пресс-конференции. Как же родственные чувства?

Значит, Марк все это время был гораздо ближе, чем все вокруг подозревали! Он знал, о чем шла речь на пресс-конференции еще до того, как она вышла в эфир. Должно быть, ему удавалось оставаться незамеченным и шпионить за ней. Озноб прошел по коже, сделав ее гусиной.

Элла попыталась вырваться из крепких тисков, но Марк только сильнее сжал ее запястья и присел на кровать.

— У тебя ледяные руки. Боишься? Это хорошо, рыжая, потому что тебе следует убраться отсюда немедленно.

Он снова звал ее «рыжая»! Элла ощутила себя такой же слабой и безвольной, как когда-то. Оказывается, ничего не изменилось. Разве что ее ненависть к так называемому брату стала намного сильнее. Как же ей хотелось вырваться и проделать с ним все то, что он сделал с ней!