Простая правда - [76]

– Худший вариант?

– Присяжные узна́ют о неонатициде больше, чем хотели знать, – пожала плечами доктор Полаччи.

– А Кэти?

Психиатр пристально посмотрела на Элли:

– А Кэти садится в тюрьму.

Кэти чувствовала себя зеленой веточкой, которую сама вертела в руках, – согнутой пополам, готовой сломаться. Она боролась с желанием встать и начать ходить, выглянуть в окно сеновала, сделать что угодно, но только не разговаривать с адвокатом прямо сейчас.

Она понимала цель этой репетиции. Элли пыталась подготовить ее к неприятному допросу со стороны судебного психиатра, присланного штатом. Элли сказала, доктор Полаччи считает, что Кэти скрывает то, как был зачат ребенок.

– И, – закончила она, – черт меня возьми, если ты проговоришься эксперту обвинения!

И вот теперь они разговаривали на сеновале – она и Элли, почему-то сделавшаяся такой жесткой и неумолимой, что Кэти с трудом узнавала ее.

– Ты не помнишь, как занималась сексом, – сказала Элли.

– Нет, не помню.

– Я тебе не верю. Ты говорила, что не помнишь беременность и роды, и вдруг – о чудо! – три дня спустя становишься настоящим кладезем информации.

– Но это правда!

Кэти почувствовала, как у нее вспотели ладони, она вытерла их о фартук.

– Ты родила ребенка. Объясни это.

– Я уже объяснила доктору…

– Объясни, как он был зачат. – Кэти надолго замолчала, и Элли устало подперла голову руками. – Послушай, – сказала она. – Ты врешь. Психиатр это знает, и я знаю, и ты тоже знаешь. Мы все на одной стороне, но ты намного усложняешь для нас свою защиту. Мне известно о единственном непорочном зачатии, и это не твой случай.

Кэти смиренно опустила взгляд. Что значит признаться? Исповедаться, как она это сделала перед епископом и общиной?

– Хорошо, – с трудом сглотнув, тихо произнесла Кэти. – Я приехала в гости к брату, и мы пошли на выпускную вечеринку в один из студенческих клубов. Я не хотела идти, но Джейкоб рвался туда, и мне не хотелось, чтобы он переживал из-за меня, будто я что-то вроде… пятого колеса. Мы пришли туда, там было полно народа и очень жарко. Джейкоб пошел за закусками для нас, и какое-то время его не было. Тем временем ко мне подошел какой-то парень и предложил стакан пунша, сказав, что это как раз то, что мне нужно. Я сказала ему, что жду одного человека, а он, засмеявшись, сказал: «Кто нашел, берет себе». И продолжал говорить со мной. – Кэти отошла в дальний угол сеновала и стала теребить зубцы грабель, прислоненных к стене. – Пока он говорил, я, ни о чем не думая, выпила пунш. И мне стало так плохо: замутило и закружилась голова. Я встала, пытаясь разглядеть в толпе Джейкоба, и весь зал завертелся перед глазами. – Она кусала губы. – Потом я помню, как лежала на незнакомой кровати, вся одежда была… и он… – Кэти закрыла глаза. – Я не знаю даже, как его звали.

Кэти прислонилась головой к деревянной стене, чувствуя лбом шершавую доску. Она дрожала всем телом, боясь повернуться и увидеть выражение лица Элли.

Но она его не увидела. Элли обняла ее сзади.

– О-о, Кэти, – успокаивала она. – Мне так жаль.

Кэти прильнула к Элли и разразилась слезами.

На этот раз, заканчивая свою историю, Кэти для ободрения сжимала руку Элли. По ее щекам струились слезы, но она их словно не замечала. Элли порывалась вытереть эти слезы, заглянуть Кэти в глаза и сказать, что та хорошо потрудилась.

Доктор Полаччи, которую вызвали на признание, переводила взгляд с Кэти на Элли и обратно. Потом, подняв ладони, она зааплодировала с бесстрастным выражением лица.

– Милая история, – сказала она. – Попробуй еще раз.

– Она лжет, – заявила доктор Полаччи. – Она в точности знает, где и когда зачала ребенка, а эта прелестная история с изнасилованием на первом свидании не про нее.

Элли рассвирепела при мысли, что Кэти опять лжет, и лжет умышленно.

– Речь идет не о средней девушке-подростке, которая придумывает отговорки для родителей, чтобы провести ночь в горизонтальном положении на заднем сиденье авто своего дружка.

– Правильно! Эта ее история была слишком предсказуемой. Просчитанной и отрепетированной. Она рассказала вам то, что вы хотели услышать. Если бы ее изнасиловали, она призналась бы в этом на сеансах с клиническим психиатром, если только ей не пришлось выгораживать насильника, что не стыкуется с ее историей. И потом эта небольшая неувязка с выпускной вечеринкой, устроенной через три месяца после июньского выпуска, – на основании отчета о врачебном осмотре Кэти зачала в октябре.

В конце концов уверенность Элли дрогнула под этой вопиющей противоречивостью.

– Блин! – пробормотала она, огорошенная неожиданной мыслью. – Если она лжет, говоря, что ничего не помнит про секс, то, наверное, лжет и про убийство?

Психиатр вздохнула:

– Интуиция подсказывает мне, что нет. На мои настойчивые расспросы о зачатии она отвечала сбивчиво и туманно, говоря, что ничего не может вспомнить. Когда же я стала расспрашивать об убийстве, она категорически отрицала свою вину. И тот перерыв – она уснула с ребенком на руках, а когда проснулась, его уже не было. Эти два эпизода амнезии отличаются друг от друга, и это наводит меня на мысль, что она сознательно отрицает один и подсознательно отмежевывается от другого. – Доктор Полаччи похлопала Элли по плечу. – Я бы не принимала это так близко к сердцу. В сущности, это как комплимент вам. Кэти чувствует такую близость с вами, что стремится оправдать ваши ожидания, даже если ей приходится выдумывать лживые воспоминания. В каком-то смысле вы почти стали родительницей.