Простая правда - [67]

– Мы чересчур быстро ухватились за Кэти Фишер как подозреваемую, – размышлял Джордж. – Может, мы что-то упустили.

– Из нее кровь хлестала, как из зарезанной свиньи, – вот почему мы за нее ухватились, – сказала Лиззи. – Она родила этого ребенка, а он родился на два месяца раньше срока, так кто еще мог знать, что пришло ее время? Мы уже знаем, что она все скрыла от родителей, так что они вне игры. И Сэмюэлу она не собиралась говорить, поскольку это был не его ребенок. Пожелай она сообщить брату или тетке, что у нее начались схватки, вряд ли она смогла бы быстро воспользоваться сотовым в два часа ночи.

– Мы можем уверенно привязать ее к рождению, но не к убийству.

– У нас есть мотив, и логика тоже на нашей стороне. Ты ведь знаешь, что девяносто процентов убийств совершаются людьми, лично связанными с жертвами. Представляешь, эта цифра доходит почти до ста процентов, когда речь идет о новорожденном.

Джордж остановился и рассмеялся, глядя на нее сверху вниз:

– Метишь в помощники, Лиззи?

– Конфликт интересов. Я уже даю показания для штата.

– Что же, жаль, поскольку мне кажется, ты в одиночку могла бы убедить присяжных в виновности Кэти Фишер.

– Ты прав, – ухмыльнулась Лиззи. – Но все, что мне известно, я узнала от тебя.

В предрассветные часы отелилась одна из коров. Аарон провел на ногах почти всю ночь, потому что теленок неправильно лежал в утробе. У Аарона сильно болели руки, поскольку во время схваток ему пришлось залезать руками внутрь и вытаскивать теленка. А теперь он радовался, глядя на это маленькое черно-белое чудо, качающееся на тонких ножках рядом с надежным боком матери.

Пока теленок сосал мать, Аарон принялся раскидывать по загону свежее сено. Через день малыша отнимут от коровы и переведут на кормление из бутылки.

До чего же изводит это жалобное мычание, когда детей отнимают от матерей!

Аарону удалось отогнать от себя эту мысль как раз в тот момент, когда в коровник вошла Кэти. Над кружкой с кофе, которую она протянула ему, поднимался ароматный пар.

– О-о, еще один теленок, – сказала она с сияющими глазами. – Ну разве не прелесть?

Аарон вспомнил, что дочь возилась едва ли не с каждым родившимся на ферме теленком, а их было немало. Она кормила из бутылки телят с тех пор, как сама была совсем крошкой. Он припомнил даже тот первый раз, когда показал дочери, как можно засунуть палец теленку в рот, где еще не было верхних зубов, и он не мог кусаться. Припомнил, что объяснял ей, как теленок своим сильным шершавым языком обовьется вокруг пальца и постарается затащить его внутрь. А еще он припомнил, что глаза Кэти распахнулись, когда в тот первый раз все было именно так, как он сказал.

Как глава семьи Аарон должен был привить своим детям образ жизни «простых» людей: как посвятить себя Богу, как проложить путь между праведным и неправедным. Он смотрел на Кэти. Вот она опускается на колени на свежее сено, разглаживает спутанные завитки шерсти, влажными спиралями прилипшие к спине теленка. Это живо напомнило ему о том, что произошло несколько недель назад. Закрыв глаза, он отвернулся от дочери.

Кэти медленно поднялась и заговорила дрожащим голосом:

– Уже пять дней прошло с исповеди. Неужели ты так и не заговоришь со мной, папа?

Аарон любил свою дочь, больше всего ему хотелось посадить ее к себе на колени, как он делал это, когда она была совсем крошкой, и чтобы мир для нее помещался в обхвате его рук. Но он был повинен в грехе Кэти и ее стыде просто потому, что не смог предотвратить все это. Его обязанностью было также предвидеть последствия, какими бы мучительными они ни оказались.

– Папа? – прошептала Кэти.

Аарон поднял руку, словно останавливая ее. Потом взял кружку с кофе, повернулся и пошел к выходу из коровника с опущенными плечами, тяжелой поступью много пожившего мудрого человека.

– Ты наелась?

Куп заговорил с ней поверх горы грязных тарелок на столе, и поначалу Элли не смогла ответить. Она не съела бы больше ни кусочка, но при этом не насытилась. Ей казалось, она никогда не насытится гулом и болтовней толпы, опьяняющей смесью ее ароматов, шумом машин, снующих по улице под рестораном, расположенным на крыше.

Элли смотрела, как свет от канделябра преломлялся радугой в ее бокале с шардоне, а потом ухмыльнулась.

– Над чем смеешься? – спросил Куп.

– Над собой! – захлебываясь от смеха, ответила Элли. – Я подумала, что теперь буду всегда проверять туфли – не прилип ли к ним навоз.

– Пять недель на ферме не сделают из тебя Дейзи Мэй. Кроме того, это платье подходит тебе гораздо больше, чем комбинезон с нагрудником.

Элли провела ладонями по талии и бедрам, наслаждаясь прикосновением к шелковой чесуче. Она никогда бы не подумала, что Леда способна найти нечто столь элегантное и сексуальное в отделе готовой одежды в «Мейсисе». Но опять же в последнее время ее многое удивляло. В том числе и косые взгляды, которыми обменивались за обедом Сара и Кэти, явно не собираясь делиться с Элли своими секретами. В том числе и неожиданный приезд Купа. При взгляде на него у нее перехватило дыхание: темный костюм, шелковый галстук, маленький букет в руках. Он предусмотрительно заехал за Ледой, которая, как заговорщица, привезла с собой вечернее платье и туфли на высоком каблуке, вознамерившись побыть при Кэти надзирателем, пока Куп повезет Элли ужинать в Филадельфию.