Простая формальность - [17]

Но важнее всего было вот какое соображение: Синтия хотела показать Клэю, что выходит замуж не ради денег, что она выше подозрений, короче, что она, как говорится, бедная, но честная.

Из дверей библиотеки вышла Дорис Румбах. Волосы у нее отливали медью, а всего неделю назад были каштановые. Помада была подходящая по тону, но слишком густо намазана. Когда Дорис в первый раз увидела Клэя — он нес цветы и целую кучу пакетов с едой, — она тут же сказала Синтии: «Не упускай его! Не зевай! Действуй!» Синтия не говорила ей про контракт. И не скажет. Шестилетний сын Дорис тянул ее за руку к машине. Неожиданно, решив проявить родительскую власть, Дорис вырвала свою руку из руки сына, остановилась и посмотрела на него таким взглядом, каким — Синтия была в этом уверена — не стоило бы смотреть при свидетелях.

Синтия быстро завела машину и поехала было к обувному магазину, но передумала и свернула на двадцать пятую автостраду. Ей не хотелось примерять туфли, возвращаться домой, готовить обед, слушать девочек, читать им нотации, открывать им душу.

Она вспомнила, что неподалеку от автострады открылась новая большая закусочная, прибавила скорость и немного приободрилась. Она редко заезжала в придорожные закусочные, но сейчас ее манила перспектива посидеть полчаса за простым столиком в блаженном оцепенении, ни с кем не препираясь, просто посидеть, выпить чашку-другую кофе и наконец ответить самой себе на тот вопрос, от которого она пыталась уйти с момента подписания брачного контракта: способна ли она на то, чего так опасается Клэй?

Способна ли она выйти за него замуж, а через несколько лет подать на развод и потребовать алименты или солидную денежную компенсацию? Ответить на этот вопрос Синтия не могла. Когда она пыталась думать о том времени, когда они поженятся, ее воображение отказывалось работать. Ей трудно было предвидеть собственное поведение или реакции. Они знакомы всего три месяца, она еще так мало его знает. А вдруг он окажется садистом? А вдруг он начнет ее бить? Под его жирком скрывались неплохие мускулы. Под добродушием, возможно, вспыльчивость. Откуда ей знать, как он будет вести себя в будущем? Через пять, через десять лет? Она и с настоящим-то разобраться не может. С настоящим, которое заполнял, вдобавок к предсвадебным волнениям, чудовищный, испепеляющий стыд.

В закусочной, разделенной красными виниловыми перегородками на кабинки, стены были отделаны пластиком под дерево, а сверху спускались вьющиеся растения (настоящие). Обстановка была вполне знакомая и успокаивающая, как телевизионный сериал. К сожалению, из-за наплыва посетителей свободны были только две кабинки. Нет, сказала кассирша с любезной улыбкой, там можно сесть только если Синтия закажет обед и будет не одна. Маленькая накладка — ну ничего, Синтия возьмет кофе и сядет с краю у стойки. Там ей никто не будет мешать.

Взобравшись на удобное вертящееся кресло, Синтия облокотилась на прохладную, отделанную под мрамор стойку. Официантка улыбнулась ей так радушно, как улыбаются только в недавно открытом заведении. Через считанные секунды перед Синтией уже дымилась чашка кофе. Она осторожно сделала несколько глотков и уже начала было отключаться, как вдруг увидела, что к ней идет Эл Джадсон, загребая на ходу руками, как веслами. Такая у него была привычка. За те месяцы, что Синтия не видела Эла, она успела отвыкнуть от этой его манеры, от обилия родинок у него на лице, от эскимосской куртки, которую он уже третий год носил не снимая. Неужели она всерьез думала выйти за него замуж? Нет, не так: неужели она могла так низко пасть? Ответ на оба вопроса утвердительный. Эл был совсем не так плох, особенно в первые годы, когда они вместе ходили на пляж, ездили на рассвете в Монтаук на его старой машине, а зимой по воскресеньям выбирались в кино; когда она жарила ему бифштексы, а он мыл салат. Все это было обыкновенно, непритязательно, по-дружески. И она сама все испортила, потому что ждала, что он сделает ей предложение, потому что мечтала о замужестве, идею которого он отвергал — сперва со смехом, потом со злостью, дергая плечами, словно пытаясь сбросить с себя какую-то тяжесть. Постепенно, от ссоры к ссоре, они все больше ожесточались и в конце концов уже видеть друг друга не могли — взаимная ненависть утихала только когда они напивались или когда были в постели.

— Синди! Неужели ты? Как живешь? Как девочки?

Эл наклонился и поцеловал ее мокрыми губами в затылок. Синтия ответила ему взглядом, похожим на ледяной взгляд Мэри Тинек, но Эл уже усаживался на вертящееся кресло рядом с ней.

В сотый раз Синтия порадовалась, что у нее хватило здравого смысла спустить его с лестницы в июне, как раз накануне ее встречи с Клэем.

Девочки видели, как это произошло.

Эл явился часа в два ночи. Развалясь на ее постели и потягивая принесенный с собой коньяк, он стал рассказывать ей, как вчера переспал с рыженькой веснушчатой женой Гарольда Лемке, покуда Гарольд — самодовольный, пухлый любитель гольфа из Нью-Джерси, у которого был в Велфорде загородный дом, — жаловался на свои незадачи в клубном баре.