Прошу, найди маму - [7]

– Я теперь не могу плакать.

– …

– Голова болит, прямо раскалывается.

Голова матери лежала у тебя на коленях. Ты рассматривала её лицо, залитое лучами заходящего солнца, будто видела его впервые. Разве мама страдала головными болями? Такими, что даже не могла плакать? Её большие чёрные глаза, которые раньше блестели, как у коровы, когда та вот-вот должна была отелиться, стали маленькими и почти полностью спрятались среди морщин. Бледные губы высохли и растрескались. Ты не знала, что она страдала от головных болей, настолько сильных, что не могла даже плакать, когда умерла твоя тётя. Ты подняла мамину руку, которая бессильно лежала в стороне, и положила ей на живот. Ты молча смотрела на тёмные пятна на тыльной стороне ладоней её рук, которые всю жизнь трудились. Ты подумала, что теперь уже не можешь сказать, что хорошо знаешь свою мать.

Ты вспомнила случай, который произошёл, когда был жив её брат.

После долгих скитаний по стране он вернулся в уезд Ч. и каждую среду наведывался к вам домой. У него не было к ней никаких особых дел, он приезжал на велосипеде, чтобы просто увидеть сестру. Иногда он даже не заходил в дом, а звал прямо с улицы: «Сестра! У тебя всё в порядке?» Твоя мать даже не успевала выйти во двор, как он говорил: «Ну тогда я поехал!» – разворачивал велосипед и уезжал. Насколько тебе было известно, мама с дядей были не очень дружны. Когда-то давно – ты этого времени не помнишь, а может, ты тогда ещё и не родилась, – дядя вроде бы взял у твоего отца в долг приличную сумму денег и не вернул. Иногда, рассказывая тебе об этом, мать каждый раз осуждала дядю, из-за которого ей приходилось постоянно чувствовать себя виноватой перед твоим отцом и его сестрой. Она очень переживала из-за всей этой истории. Около пяти лет от дяди не было ни слуху ни духу, мать постоянно вспоминала его, ворча: «И где его носит?» Ты не могла понять, беспокоилась ли она за своего брата, или винила его. Это было ещё в старом родительском доме до того, как его перестроили. Тогда вход был повёрнут в сторону ворот. Однажды, когда ты как раз была дома, послышалось, как кто-то вошёл через ворота и спросил: «Сестра, ты дома?» Услышав этот голос, мать, которая чистила и ела с тобой мандарины в комнате, подскочила и стремглав выбежала во двор. Кому же это мама так обрадовалась? Из любопытства ты тоже вышла за ней. Мама на секунду остановилась на крыльце и посмотрела в сторону ворот. «Братик!» – закричала она и выбежала ему навстречу, кое-как обувшись на ходу. Это был твой дядя. Подбежав к нему, она повторяла: «Как же так! Как же так!» – и стучала ему в грудь кулаком. Стоя на крыльце, ты наблюдала за ними. Ты впервые услышала, чтобы мама назвала кого-то братом. Упоминая о нём, мама раньше всегда говорила «твой дядя». Ты вскоре поняла, почему растерялась, увидев, как мама радостно бросилась навстречу брату. Ты будто впервые осознала: «Оказывается, у мамы тоже есть брат!» Иногда ты улыбаешься, вспоминая, как мама, твоя пожилая мама, выпрыгнула во двор и с детским «Братик!» бросилась к воротам ему навстречу. В тот момент мама будто стала девочкой младше тебя. Тот момент врезался в твою память. Тогда ты впервые осознала очевидное: да, у матери, как и у тебя, есть брат. Раньше для тебя мама всегда была просто мамой. Ты никогда не представляла себе, что и она когда-то сделала свой первый шаг, когда-то ей тоже было три года, двенадцать, двадцать лет. Ты с самого рождения воспринимала её только как маму. Как человека, который сразу родился матерью. Так было до того момента, пока ты не увидела, как мама в тот раз побежала навстречу дяде. Ты осознала, что у мамы тоже есть такие же чувства, которые ты испытываешь к своим братьям, и что она тоже когда-то была ребёнком. Кажется, именно с тех пор ты иногда стала рисовать в своём воображении то, какой она была, когда родилась в 1936 году (пусть даже в документах записано 1938-й), каким были её детство, юность, первые годы замужества и то время, когда она родила тебя.

Ты не могла уехать домой, оставив мать лежать здесь одну. Она сказала, что отец уехал в Сокчхо с группой из Центра корейской народной музыки и вернётся только через два дня. Приступ прошёл, но голова продолжала болеть, и мать оставалась лежать с открытым ртом, не в силах даже улыбаться. Она не только не могла плакать, она и улыбаться не могла. Мама даже не поняла тебя, когда ты предложила ей поехать в больницу. Ты помогла ей перебраться в дом. Она ступала очень медленно – видимо, у неё всё ещё гудело в голове. Прошло ещё довольно много времени, прежде чем ты смогла с ней заговорить. Мать сказала, что голова у неё болела всегда, а такие сильные боли случаются время от времени и что когда они проходят, то становится терпимо.

Знают ли братья о головных болях матери? Знает ли отец?

Ты подумала, что, вернувшись в город, надо будет рассказать всё братьям и отвезти её на обследование в крупную клинику. Когда мама наконец пришла в себя, она первым делом спросила, действительно ли ты сможешь остаться сегодня ночевать. С какого-то времени ты стала приезжать на полдня и сразу возвращаться в город. Ты вспомнила о намеченной на завтра встрече, но сказала: «Да, сегодня я останусь». Мать расплылась в улыбке.