Прошу к нашему шалашу - [18]

Стою, смотрю, затаил дыхание. Вскоре показался и заяц. Подошел к опушке. Оглядел елань. Увидел, конечно, на ней мой след. Встал на задние лапы, уши торчком, вертит головой из стороны в сторону. Потом присел. Сидит, словно прирос к месту.

Я стоял, ждал, полагая, что заяц и дальше пойдет за мной. А как выйдет на открытое место, я его угощу свинцовым горохом.

Прошло минут пятнадцать, двадцать. Мое терпение подходит к концу. А заяц скусил под корень торчавшую из снега метличку и не спеша жует ее, постепенно упрятывая в рот, и словно помахивает мне метелочкой. И тут меня взорвало:

- Хватит играть в прятки!

Выстрелил в его сторону, плюнул и пошел домой.

Давно я мечтаю о гончей собаке. Одному-то без нее больно плохо.

КАЧКАНАРСКИЙ ПРОКАЗНИК

Про Качканар теперь какая слава пошла! Народищу съехалось к горе. Ветку железнодорожную подвели. Комбинат строят, громадные корпуса, дома в несколько этажей, как в большом городе. А все из-за руды. Гора-то магнитная. На сотню лет хватит нашим уральским домнам.

Под Качканаром я вырос и состарился. Глухое, гиблое было место. От прииска Косья до горы рукой подать. Стоит в полнеба, как туча, высокая, синяя. Чуть не до полдня загораживает солнце.

Как-то на воскресенье собрались мы на гору. Закоперщик похода, вожак приисковых ребят Ванька Вехтев и говорит мне:

- Эх, Евлашка, живем мы тут, как в яме. Роемся в земле, добываем золото и платину графу Шувалову, а сами света не видим. На Качканаре хоть отдохнем, взберемся под самое солнце. С горы-то весь Урал, как на ладони. А какой простор! А воздух! Крикнешь, а он звенит, будто стеклянный.

Ваньку я понимал и без слов. Работали мы с ним на конях гонщиками. Подвозили на таратайках3 золотоносные пески к вашгердам. Это такие приспособления, на которых пески промывают и улавливают драгоценный металл. Подростками были, а чертомелили по двенадцать часов. За день до того наломаешься в забое, что ничему на свете не рад. А Качканар для нас, ребят, был вроде отдушины, где можно было легко вздохнуть, взглянуть на большой светлый мир, ну и вдоволь наесться малины, брусники. Ягод было полно. В ином месте гора от них красной кажется. И даже зимой в рябинниках, будто флаги развешаны.

Ну, значит, собрались на гору. Человек пять-шесть. Все в лаптях. В сапогах-то опасно было. Можно без подметок остаться. Магниты в горе сильные, большими кусками. Гвозди или скобки, особенно на старой обуви, будто гвоздодером повытаскивают. Честное слово!

Подъем в гору от самого прииска начинается. Сначала пологий, а потом глянешь кверху - фуражка свалится. Идем так-то по тропе. Дело к ночи. Солнышко вот-вот закатится. Все небо над лесом возле него пылает пожаром. А три вершины Качканара - шиханы, особенно Рог Полуденный, самый высокий утес, словно весь в крови. Даже как-то жутко.

Наконец, подошли к россыпям камней перед подъемом на вершину. Ночевать решили на макушке горы. Там безопаснее. Внизу, в камнях, полно змей. Даже, сказывают, полозы водятся. Дескать, вроде удавов, саженной длины.

Стали взбираться вверх, с камня на камень, с глыбы на глыбу. Лезем друг за дружкой, молчим, пыхтим. Вдруг с кручи перед Рогом Полуденным на нас полетели палки, камни. Мы опешили, остановились, притаились за скалой. А с горы, смотрим, с отвесной высоты полетели уже огромные глыбы. Летят, грохочут, как гром, и высекают искры-молнии.

У нас мурашки забегали по спине. Вначале мы подумали, что кто-то раньше нас пришел на гору по ягоды и вот пугает. А тут видим, понимаем, не человеческих рук дело. Кто-то из ребят шепнул:

- Это леший камни ворочает, хозяин горы. Рассердился, что мы его потревожили.

У нас и вовсе сердце в пятки ускочило. Стоим под скалой, ни живые ни мертвые. И белые, как полотно. Простояли так час, может, полтора. Кругом стало темно и тихо. Только тут мы начали приходить в себя. А Ванька Вехтев вспомнил, что у него в кармане лежит пугач, заряженный пробкой, вытащил его и выпалил в воздух.

- Эй, кто там балует - кричит. - Сейчас застрелю. - И опять грохнул из пугача.

Ему ответило только эхо в камнях.

Подыматься дальше в гору мы не посмели. Вдобавок к нашим страхам где-то в стороне от Рога Полуденного закричал филин: сердито, приглушенно. Потом ни с того ни с сего поднялся, зашумел ветер. Застонал, заскрипел лес. И тут мы не устояли. Как по команде начали пятиться назад с камня на камень, а как вышли на тропу - дай бог ноги. Кинулись обратно на прииск. Бежим, спотыкаемся, падаем. Впереди всех нас вожак Ванька Вехтев.

На прииске всполошили народ. Дескать, встретили на Качканаре лешего, хозяина горы. Он чуть не убил, швырялся камнями, кричал страшным голосом, а потом напустил ветер, бурю.

Среди старателей на прииске жил тогда Потап Зимогор. Старый уже. Седой. Ни в бога, ни в черта не верил. Его даже шуваловские казаки-стражники побаивались. Услышал он про лешего и говорит нам:

- Ну-те ведите меня на гору. Посмотрю я, что за хозяин на Качканаре объявился.

А сам голенище сапога пощупал. За голенищем-то он нож носил. За одним голенищем нож, хлеб резать, за другим - ложка деревянная хлебальная, под лаковой краской.