Прошлогодний снег - [25]

Весь институт собрался в актовом зале.

— Бдительность! — говорили ораторы. — Только бдительность!..

Это был страшный день. Сегодня арестовали врачей… И профессора Дунаевского тоже… Боже мой, я же знал профессора Дунаевского…

16

Я перешел работать в издательство. Я был важный начальник. В моем ведении была дюжина типографий в разных городах страны. Я должен был звонить по телефону директорам и спрашивать их:

«Ну, как план? Когда выпустите наши книги?»

Они должны были отвечать:

«План ничего, помаленьку. Ваши книги будем выпускать в срок».

Я должен был сказать:

«Ну что ж, товарищ, так, так… Это неплохо. Желаю успеха!»

Они должны были ответить: «До свидания, товарищ!»

Как видите, все очень здорово. Не бей лежачего. Как говорил калькулятор Николай Семенович, «солдат спит, а служба идет». После моего сумасшедшего дома в типографии вполне приличный санаторий. Я отдыхал. Работа здесь кончалась ровно в пять. В половине четвертого все сотрудники начинали готовиться к уходу домой. Дамы красили губы, пудрили носы и причесывались, мужчины курили в коридорах и обсуждали последние футбольные матчи. Без пяти минут пять по всем лестницам издательства начиналось шествие закончивших службу. Они сталкивались у входной двери, которую закрывала своим телом начальница отдела кадров. В левой ее руке был секундомер, а в правой — колокольчик. Ровно в пять она, как судья в поле, давала, так сказать, финальный свисток: ее колокольчик извещал нас, что можно выходить на улицу. И мы вываливались на волю… Видите, как просто и славно. Но через три недели такой жизни я загрустил: мне стало скучно. Я стал искать себе занятия, чтобы убить рабочий день.

Издательство наше, говоря языком сороковых годов, было самым крупным в мире. На всех собраниях начальство говорило: «Наше самое большое в мире издательство должно…»

Действительно, нас было более шестисот человек.

Лев Яковлевич научил меня работать быстро.

«Одна нога здесь, другая — там», — говаривал он — и горе тому, кто сделает не так. Я так и делал. Когда я приходил на работу, то в первые сорок минут я делал все, что было положено за весь рабочий день, а потом я уже трепался с остальными пятьюстами девяносто девятью сослуживцами.

Это кое-кому не понравилось. То есть им не понравилось, что я делаю работу за сорок минут. В комнате нас находилось семь человек. Пять женщин, готовящих себя к выходу на пенсию, я и Витя Шикунов, мой ровесник, чудный парень, любимой фразой которого было: «Господи, не обращай ты на них внимания». С утра женщины обсуждали вопрос: открыть форточку или нет. Так как их было пятеро, то те, кто умолял открыть форточку, а то можно задохнуться, — всегда были в меньшинстве. Большинство аргументировало свои соображения так: «Дома у себя открывайте! Не хватало еще на сквозняке сидеть! Ничего с вами не будет!» Мы с Витей не принимали участия в этих баталиях, так как они длились до обеда, а у нас было, о чем потолковать.

Однажды одна из теток отвела меня в сторонку и сказала:

— Толя, вы должны понять, что работать в таком бешеном темпе нельзя. Вы же нас подводите, Толя. Мы уже много лет работаем в этом издательстве и знаем, как надо работать. Очевидно, что вы чего-либо не продумываете.

Я очень разозлился и даже наорал на нее. Она тихо сказала:

— Ах, милый мальчик, вы ничего не понимаете. Мы нервные больные женщины, нам трудно, а вы…

И мне стало их жаль.

Я стал думать: а что бы было с издательством, если бы я был его хозяин? Я бы уволил две трети народу, а оставшейся трети вдвое прибавил зарплату, и она, эта треть, отлично и спокойно выполнила бы всю работу. Правда, подумал я, это привело бы к безработице, а это не свойственно нашему обществу. Как же быть? А, черт с ними, пусть будет как есть.

Я поделился с Витькой этими мыслями, он сказал: «Господи, не обращай ты на них внимания!» — и мы пошли обедать.

После обеда у нас было собрание.

Я подмигнул Витьке и попросил слова.

— Товарищи, — сказал я, — по всей стране идут трудовые почины. Передовики на всех участках вносят свои предложения. В нашем же издательстве этого до сих пор не было. Я вношу предложение: я беру на себя работу пяти моих товарищей по отделу и обязуюсь выполнить ее в течение своего рабочего времени. Вызываю на соревнование тружеников других отделов.

Я сел. Витя Шикунов скромно похлопал. Тетки смотрели на меня с тяжелой ненавистью. Я выдвинул челюсть вперед и стал похож на супермена с популярного плаката «Храните деньги в сберегательной кассе».

— Тээк-с, — сказал товарищ Железкин, мой начальник. — Интересное предложение, Шифрин. О-ч-ч-чень интересное. А что будут делать товарищи, чью работу ты возьмешь на себя?

— Видите ли, Иван Васильевич, — сказал я — Такова жестокая поступь прогресса. Станок вытеснил ремесленника, автоматизация заменила рабочих, кибернетика уничтожит труд вообще. Я, так сказать, лишь винтик в общем процессе. Вы меня понимаете, Иван Васильевич?

Железкин любил со мной поговорить. Он был генералом в запасе. Когда его к нам прислали начальником, для нас с Витькой это был праздник. В издательстве давно ходили шепотки, что начальник будет из генералов. И когда он появился на лестнице в погонах, при всех орденах и медалях, которые звонили, как церковные колокола на пасху, я от восторга не мог найти себе места. Я ходил вокруг него, ахая, цокая языком, качая головой, а потом сказал: