Прошлое с нами (Книга первая) - [47]

Лейтенант Величко спешился у буссоли, выслушал рапорт.

— Подайте команду «в укрытие»,— потребовал он, направляясь ко 2-му орудию, обошел штабель ящиков, который должен обозначать нишу для снарядов,— покажите ваши записи.

Лейтенант Величко водил карандашом с одной графы бланка старшего на батарее на другую, заглянул в свою тетрадь. Занял место наводчика и, не прикасаясь к барабанам прицельных приспособлений, заглянул в объектив панорамы.

— Выведите на середину,— указал он на один из уровней.

Перемещая поворотом маховика ствол в вертикальной плоскости, я следил за тем, что происходило под стеклянным окошком вертикального уровня. Скользящая капля медленно миновала одну риску, другую. Я остановил маховик, капля качнулась и зависла на середине в своей оболочке, суженной двумя черными ограничителями. Расстояние, пройденное воздушными пузырьками вертикального уровня, соответствовало целому делению прицела. Снаряд, если улетит из ствола, разорвался бы на полсотни метров дальше, чем рассчитал стреляющий.

Командир батареи открыл боевой устав артиллерии на странице, где излагался порядок выполнения команд, и стал читать одну статью за другой. Ответственность за ошибку, допущенную наводчиком в установке прицела, ложилась на старшего на батарее.

Меня озадачило непонятное смещение вертикального уровня не меньше, чем командира батареи. Что же произошло? Лейтенант Величко желал получить исчерпывающий ответ.

После доклада командиров орудий о готовности Гаранин перед каждым выстрелом проверял 2-й огневой взвод, я — 1-й. Твердо помню положение обоих уровней и установки прицельных приспособлений 2-го орудия. Именно на последнем выстреле в моих записях за сержантом Дорошенко не значилось ни одной ошибки.

После команды «Стой!» никто не подходил к орудию, ни один орудийный номер не сдвинулся со своего места в шеренге до приезда командира батареи. В чем же дело? Лейтенант Величко молча ждал объяснений. Получив разрешение, я снова взялся за рукоятки маховиков. Капля, заключенная в стеклянную ампулу, начала сползать и снова вернулась в срединное положение. Величина ошибки при установке угла возвышения орудийного ствола не изменилась — одно деление прицела. В чем же причина? Состояние материальной части? — Неисправное орудие вело огонь?! — воскликнул изумленно Величко.— Вы доложили о готовности! Неслыханно... грубейшее нарушение дисциплины... грубейшее!.. Найти всех, кто виновен в происшествии, к четырнадцати часам завтра, — он сунул БУА в полевую сумку и осмотрел штабель.— Любопытно... десять ящиков... вам приказано выгружать весь боекомплект, полностью, до последнего снаряда!

Лейтенант Величко находил, что орудийные номера, прибывшие в 3-ю батарею из подразделений 76 и 122-мм калибров, недостаточно подготовлены физически к несению службы у 152-мм гаубиц. Обеспокоенный этим положением, он еще в день моего представления потребовал увеличить физическую нагрузку всему личному составу огневых взводов. Проводились тренировки в перекатывании орудий, и всякий раз при занятии позиций орудийные номера должны сгружать все возимые в кузове снаряды и укладывать обратно. Огневые взводы неукоснительно следовали этим указаниям.

Но сегодня на занятиях по строевой подготовке я обнаружил, что одежда большей части людей изорвалась и требовала ремонта. Выдача производилась совсем недавно, полтора месяца назад...

То, что в день принятия должности мне представлялось мелочью, сегодня выглядело иначе. Командиры орудий, несущие непосредственную ответственность за внешний вид номеров, заявили в один голос, что обмундирование рвется на огневой службе главным образом во время работ, связанных с боеприпасами, разгрузку-погрузку нужно прекратить. Такого же мнения придерживался Гаранин. Аналогичное приказание незадолго до моего приезда командир батареи отменил.

В самом деле, думал я, обмундирование выдано для повседневной службы и использовать его на работе вместо спецодежды нельзя. Я надеялся убедить командира батареи, поэтому и задержал подготовку орудий к стрельбе. Телефонист передал на наблюдательный пункт мою просьбу уменьшить количество выгружаемых на позициях ящиков и ограничиться десятью.

— Ну и что же? — спросил командир батареи. Я не получил ответа с НП.

— Старший начальник исходит только из своих собственных соображений при рассмотрении просьб подчиненных и вправе отвергнуть либо оставить их без внимания, вам это известно?

Да.

— Здесь только часть боевого комплекта... Где остальные снаряды?

В тягачах.

— На каком основании?

Обмундирование скоро придет в негодность, считаю,что...

— Отвечайте на вопрос! Я ждал решения...

— Вы отменили приказание старшего. Так следует классифицировать самоуправство старшего на батарее! А в части того, что относится к вещевому имуществу, вы обязаны придерживаться общих требований воинского порядка. Устав призывает бережно обращаться с одеждой, но нельзя возводить бережливость в самоцель... Обмундирование выдано для обеспечения службы, мероприятий, которые проводятся командиром подразделения. Так что, товарищ лейтенант, вам нужно учиться и учиться... Если возникают сомнения, откройте устав. Там есть ответы на все случаи жизни. Проводив командира батареи, я занялся осмотром 2-го орудия. Прицельные приспособления и уровни вполне исправны. А подъемный механизм? Маховик работал с нагрузкой, на рукоятках ощущались рывки. В чем причина?