Прошлое и будущее - [69]

Жорж Гарварянц, муж моей сестры, мой самый великолепный коллега и просто друг, перенес сложнейшую операцию на сосудах. Он работал с излишним рвением, ночи напролет не спал, приклеившись к фортепьяно и оркестровкам, чтобы не задержать выход фильма или запись песни, пил слишком много кофе, слишком много курил. Промучившись после операции в реабилитационных центрах Гарша и Йера, подарив мне напоследок чудесную мелодию, на которую я написал песню «Твое милое лицо», он покинул нас, так же как Эдит, Амалия, Далида, Тьери ле Люрон и многие другие, оставив после себя пустоту, которую невозможно восполнить. Два последних сезона я открывал без него, репетиции и выступления прошли без его поддержки, его веселого участия. Затем наступил черед мадам Бретон. В соответствии с ее пожеланием я и мой друг Жерар Даву выкупили музыкальное издательство Рауля Бретона, владеющее многими шедеврами французского шансона, созданными в основном Жаном Ноэном, а также Шарлем Трене и Мирей — к великой радости Шарля Трене. Но и он подвел нас, скончавшись незадолго до Пьера Роша. День за днем ностальгия все больше сжимает сердце.

Мой день рождения

22 мая 2001 года мне посчастливилось перейти в новое тысячелетие. Семьдесят семь лет — я выиграл уже два сета, как говорят в теннисе. Зачем праздновать их, если еще один прожитый год означает, что тебе осталось жить на год меньше? Жизнь постепенно, год за годом, день за днем сходит на нет, неумолимо подталкивая меня к оборотной стороне существования. Глядя на свои руки, с недавних пор замечаю на них коричневые пятна. Мои волосы, вернее, то, что от них осталось, потеряли свой естественный цвет, а лицо испещрено морщинами. Многие из моих товарищей прибегли к недолговечной помощи кудесников — косметологов. Я мог бы поступить так же, но только зачем? То, что остается за разрушенным, несколько обрюзгшим фасадом, все равно уже не изменишь, семьдесят семь ударов пробило, и ничто не вернет мне ловкости и живости моих двадцати лет. Тогда зачем? Чтобы обмануть самого себя или доказать публике, что я сохранил вечную молодость? Следя за мной в течение десятилетий, она видела, как я менялся, как время обтесывало меня, она ко мне привыкла, как и я сам привык к себе. Делать косметические операции? Одному богу известно, на что я могу стать похож: а вдруг получится этакий старый молодец, гладкий, как лакированный селезень, с крашеными волосами, отдающими синевой. Нет уж, спасибо, слишком мало для меня.

Чем дальше углубляюсь в жизнь,

Тем я яснее понимаю,

Что в легком ветерке безумств,

Я не заметил, как проходит время.

Пока я спал без задних ног,

Зарывшись в юности в постели,

Не глядя на часы среди утех,

Я не заметил, как проходит время.

Я не заметил, как оно бежит,

Не слышал я, как бьют часы,

Отсчитывая мои победы,

Пока я рвался напролом

К тому, что будущим считал,

Все будущее стало прошлым.

На тысячи вопросов, что мой ум

Так часто беспокоят,

Напрашивается лишь один ответ:

Я не заметил, как проходит время.

Может быть, у меня украли лет двадцать, а я и не заметил? Не заметил, как прошло это время. Когда я на сцене, мне кажется, что я моложе лет на двадцать — тридцать. Ай — ай — ай, мои пальцы, которые становятся похожи на виноградные лозы, так же как и глаза, которым вот уже двадцать лет как необходимы очки, напоминают о том, что не следует забываться. Итак, это мой день рождения, и, как в каждый день рождения, у меня спрашивают, что я ощущаю. Так вот, не ощущаю ничего особенного. Возможно, со мною не все в порядке. Большинство моих друзей впадают в некую депрессию всякий раз, когда им исполняется очередной десяток. Возможно, это связано с моим восточным происхождением. Жизнь есть жизнь, а смерть является ее частью, и с этим надо смириться! Сегодня у меня есть жена, дети, внуки, я очень хочу жить и видеть, как они рождаются и растут, но смерть больше не пугает меня. Она стала чем‑то само собой разумеющимся, о чем я часто говорю и над чем даже подшучиваю. Ведь, когда я бросаю взгляд на прожитые годы, вижу пройденный мною путь и оцениваю удачу, которая, несмотря ни на что, сопутствовала мне в жизни, то говорю себе, что чудеса существуют, и мысль о смерти утопает в улыбке.

Почему я стал тем, что я есть? Уверен, что нужен был голос, который напомнил бы людям, что армянский народ еще существует, несмотря на все, что он пережил и вынес — и геноцид, и предательство восточных стран, пожертвовавших кровью целого народа ради нефти, и несоблюдение Женевского и других международных договоров, и так называемое соблюдение государственных интересов. Порабощение маленькой обескровленной Армении Советким Союзом, землетрясение, проблемы Карабаха, блокада, навязанная Турцией. Я твердо убежден, что именно мой голос был избран для этого. Почему я, а не кто‑то другой? На этот вопрос может ответить только Господь Бог.

Для тебя, Армения

В Армении произошло землетрясение. В этой маленькой стране без выхода к морю, без особых земельных ресурсов, жизнь в которой сурова и трудна, в стране, пережившей сталинизм, несправедливость, множество проблем. А ведь до землетрясения были проблемы с ближайшими соседями, проблемы, разрушившие деревни и города, убившие и покалечившие десятки тысяч мужчин, женщин и детей. Но задрожала земля, и горизонт, и без того достаточно мрачный, стал еще темнее. До этого момента я не очень внимательно следил за тем, что происходило там, на краю нашей памяти, — слишком был занят работой. Но теперь вдруг осознал, что оттуда идут мои корни, что много веков назад наши предки жили на земле, которая только что, разверзшись, стала могилой для многих армян, новым источником нищеты и траура. Я немедленно спросил у Левона, что можно сделать, как можно помочь пострадавшим. Мы организовали ассоциацию «Азнавур — Армении», и я написал: