Люся утерла слезы и полезла в сумочку за помадой.
Артем позвонил когда она почти успокоилась и накрасила левый глаз.
— Что, Люсиндия, заездила зверька! — жизнерадостно завопил он в наушник.
— У меня горе, а тебе все хаханьки, — укоризненно сказала Люся.
— Ладно, не дави на слезу, он уже старый был, небось, беззубый. Ну что, двинули? Значит так, включай визор, смотри. Сейчас едешь прямо, потом сворачиваешь на улицу Москворечья…
С двумя заказами Люся справилось легко, все-таки спортсменка — не спортсменка, а призы на фримобиле брала. На третьем, самым трудном, через пол-Москвы из центра до окраины, ее протащил Артем какими-то немыслимыми дырами. Правда, пришлось постоять при переезде через Третье кольцо, за ветхостью объявленному пешеходной зоной. Пропускали колонну пракоммунистов, репетировавших парадный шаг. За порядком с усмешкой наблюдали либеродемоны в небрежно расстегнутой на груди форме.
В целом, условленные сроки были соблюдены и честь «Скоростных пассажирских перевозок» не попрана. Правда, Люсе все время слышались посторонние стуки в двигателе и чудилось припадание на правое колесо, но это, скорее, были чисто психологические моменты.
Солнце клонилось к вечеру, когда позвонила Маша Криворучко.
— Люся, это правда, да? Мне Артем сказал. Какой ужас! Как же ты без него? Его же в лабораторию надо сдавать, да?
Зверьков действительно полагалось сдавать в лабораторию, но Люсе это пока не приходила в голову.
— Не дам, — сказала она твердо. — Похороним Кефирчика по-человечески. В лесу.
— Правильно, — подтвердила Маша. — Поехали. Я Темку прихвачу. Как стемнеет, соберемся на стрелке.
В ночном лесу пахло сыростью и прелыми листьями. Люся несла на руках мертвого Кефирчика, завернутого в чистое полотенце. Маша освещала дорогу люмифором.
Выбрали небольшую поляну с низкой травой. Артем вонзил лопату в мягкую почву и выбросил первые комья земли.
Они долго стояли над бугорком.
— Прощай, Кефирчик, — Маша положила сверху букетик клевера.
— Прощай, ушастенький, — печально сказала Люся.
— Прощай, заяц, — Артем снял кепку. — Ты ел морковку и бегал по зеленой травке. Ты честно трудился всю свою маленькую жизнь. Да будет земля тебе пухом, и пусть вечно шумят над тобою березы.
По дороге к машинам Люся не выдержала и разрыдалась. Маша обняла ее за плечи и гладила по волосам, а Артем говорил:
— Люсинда, не реви, успокойся. У Федора есть в резерве хорек, я точно знаю. Будешь кормить его куриными головами, выгуливать на поводке и отбивать от собак.
— Я-а-а не хочу хо-хорька… За-аи-инька мой…
Шоссе было сравнительно пустынно, только в сторону Каширы шла колонна автобусов — пракоммунистов развозили по хатам. Люся нажала на кнопку пульта, «Мазда» не отреагировала. Люся вытянула руку и нажала еще раз. Ноль внимания, кило презрения.
— Маш! — крикнула она. — У меня, кажется, аккумулятор сел.
— Когда это он успел? — удивился Артем.
— Без зверька-то? Элементарно.
Маша двинулась к Люсе и вдруг застыла на месте.
— Люсь, — сказала она напряженным голосом. — Ну-ка, поди сюда. Смотри, кто это?
При свете люмифора можно было разглядеть лохматую голову, круглые уши и черные блестящие глаза. Зверек размером с котенка сидел возле заднего колеса.
— Собака? — неуверенно сказала Люся.
Артем включил дальний свет. Зверек спрятался под «Маздой». Маша махнула рукой:
— Темка, выключи немедленно!
Люся села на корточки, протянула руку и почувствовала маленькие острые коготки и пушистую шерстку. Зверек забрался ей на ладонь. Девушка вынула его и поднесла к свету.
— Гремлин, — удивленно сказала Маша.
— Ну, Люселло, тебе и везет! — Артем удивленно разглядывал мохнатого живого чебурашку. — Настоящий гремлин, не гибрид какой-нибудь.
Люся открыла капот. Зверек спрыгнул с ее ладони и сноровисто забрался в короб. «Мазда» немедленно осветилась и заурчала двигателем. Гремлин поерзал, устраиваясь по-хозяйски, и вдруг улыбнулся, показывая редкие острые зубки. Люся улыбнулась в ответ.
Последний автобус пракоммунистов скрылся в темноте. «Дорога свободна», — шепнул гремлин. Люся вырулила на шоссе, и они помчались, наслаждаясь скоростью и свободой.
