Прощай, Нью-Йорк? - [236]

— Хорошо, — киваю я. — Я тебя поняла.

Джек кивает мне, а затем поцеловав меня в лоб, жестом отпускает охранника, который всё это время держал дверь автомобиля открытой, пропускает меня вперёд и садится в машину следом за мной.

До больницы ехать совсем недалеко, и когда мы приезжаем, я чувствую волнение и в тоже время нетерпение. Я безумно хочу увидеть Жози, взять её на руки и наконец привезти её домой, но в тоже время я не знаю как всё это будет, как изменится моя жизнь, и опять же, справлюсь ли я.

— Клэр, — подаёт мне руку Джек, когда охранник открывает для меня дверь, а Джек уже стоит подле неё.

Я ошиблась, с нами сейчас не двое телохранителей, а как минимум шестеро, в каждой машине по двое… Боже.

В больнице нас встречают с будто бы натянутыми и словно напуганными улыбками, но нас провожают до палаты, в которой находится уже готовая к переезду Жози.

— Мисс, вам нужно пройти в смотровую, там вас ждёт ваш врач, — говорит мне медсестра, когда я едва ли успеваю перешагнуть порог палаты.

— Мэтт, — кивает Джек одному из двух охранников, которые сейчас следуют за нами, после моего потерянного взгляда обращённого к нему.

— Эмили вас проводит, — мило улыбается мне медсестра, но я не шибко ей доверяю, я не хочу оставлять их с Джеком наедине. Да, я ревную, и я не собираюсь этого скрывать.

Но мне приходится мирно и с благодарностью кивнуть ей и оставить их. Я знала, что мне придётся посетить врача, ведь месяц назад я родила ребёнка раньше срока, я была истощена, как и малышка, у меня всё ещё нет молока и весь этот месяц я была как на иголках, хотя меня просили меньше волноваться. Мы с доктором Уильямс созванивались на этой неделе, договаривались насчёт осмотра, на который я сейчас и направляюсь.

И на осмотре ничего нового я не услышала, мне уже говорили, чем кормить Жози, как часто и в каком количестве, я знаю, что мне нужно набрать вес, чтобы у меня было молоко, и с моим здоровьем всё по-прежнему относительно в порядке.

— Всё хорошо? — спрашивает у меня Джек, уже держа Жози на руках, когда я возвращаюсь в палату.

— Да, — с замиранием сердца и с нарастающей улыбкой отвечаю я.

Видеть Джека с Жози на руках… это одно из лучших, что я видела за всю свою жизнь.

— Возьми её, — заметив моё оцепенение говорит он, подходя ко мне и протягивая мне ребёнка.

Пытаясь правильно сложить руки я принимаю дочь и одними мыслями прошу Джека не отпускать мои руки.

— Не бойся, — видимо заметив как неуверенно и боязно я держу ребёнка, говорит мне Джек с несерьёзной улыбкой на лице и он всё же опускает руки, он убирает их с моих ладоней.

— Привет, — с улыбкой шепчу я сонной дочери на моих руках. — Поедем домой, да? Мы наконец-то поедем домой.

Пока мы были в больнице эти жалкие полчаса, кто-то кто видел нас с Джеком здесь видимо сообщил об этом журналистам и сейчас, когда мы выходим из коридора в холл, мы с Джеком видим уже снимающих нас сквозь стеклянные двери больницы папарацци.

— Я же говорил, — бубнит себе под нос Джек, одной рукой обнимая меня за плечи. Он недоволен, очень недоволен. — Росс, сообщи ребятам пусть выходят, — говорит Джеку тому самому охраннику, с которым я уже знакома и он, кивнув ему, касается своего наушника в ухе. — Сейчас они разберутся, — говорит мне Джек, идя к дверям и ведя меня за собой.

Мне неприятно то, что нашу жизнь, каждый наш шаг отслеживают папарацци, сегодня я хотела спокойно забрать дочь из больницы и спокойно вернуться домой. И как же я устала от всего этого! Как же я устала прятаться, скрываться и защищаться от людей с камерами, которыми они тычут тебе прямо в лицо. Это оскорбительно, это неуважительно и мне это надоело.

Но выбора у нас нет. Охрана, которая ждала нас в машинах, освободила нам путь к автомобилю, Джек прижимал меня к себе и прикрывал нас Жози своим пиджаком. Меня всё это злит, но… это часть нашей жизни и от этой части нам с Джеком никуда не убежать. Разве что на необитаемый остров.

— Можно подать в суд на все журналы и газеты, но…

— Но это бесполезно, — договариваю за Джека я, когда мы уже сидим в машине и направляемся в сторону дома. — Она ни разу не заплакала с момента как мы покинули палату, она не испугалась толпы людей, их криков и вспышек фотокамер, — говорю я смотря на Жози, которую держу на руках.

Она действительно поправилась, стала чуть больше, чуть тяжелее.

— Она просто умница, — смотрит на малышку Джек, — такая же сильная, как и мама.

Я перевожу взгляд на Джека и встречаюсь с его глазами, в которых словно таится улыбка.

— Я люблю тебя, Джек, — довольно тихо говорю я, в то время как Жозефин начинает кряхтеть.

— Я тоже люблю тебя, Кларисса Олдридж, — также тихо отвечает мне Джек, взяв меня за руку, а затем поцеловав мою ладонь. — Ты вся моя жизнь.

Я освобождаю свою руку и опустив её на шею Джека, притягиваю его ближе к себе, чтобы поцеловать.

— У нас ведь всё будет хорошо, правда? — спрашиваю я и… я словно не могу говорить громче, или просто не хочу.

— О чём ты? У нас уже всё хорошо. Дайка мне её, — просит Джек, и я аккуратно передаю ему ребёнка.

Сейчас в Нью-Йорке где-то четыре часа дня, но над городом сгустились тучи, заморосил дождь и кажется, что уже вечер. И мы приехали.