Прощай, молодость! - [70]

– Деревня, как деревня, ничего особенного, – Длинн огляделся и пожал плечами. – И никаких странностей я пока не вижу.

– Мы здесь всего пятнадцать минут, – отозвался Кренн. – И пока не видели ни одного туземца. Даже интересно, где они прячутся?

– Наверное, по домам сидят, – предположил Длинн. – Жарко.

– Жарко. И пить хочется. Слушай, вон тот домишко, под красной крышей, должен быть местным центром цивилизации.

– Похоже. А вот и местный житель.

– Хм. Они что, все так забавно одеваются? Или этот чудик торопится на маскарад?

– Эх ты, теоретик! Если бы не поленился сам картинки посмотреть, то знал бы, что такие красно-зеленые балахоны носят на Сельне священники.

– Священник? – Кренн оживился. – А что, неплохое начало для практики. И, кажется, он как раз направляется в здешний оазис! Ну-ка, напомни, что говорят местные заветы насчет употребления алкоголя?

– На самом деле, ничего. Аперитивы, рюмочка коньяка, капелька абсента – все это логичное дополнение к рядовой трапезе. Ну и стаканчик сухого вина, между делом, для утоления жажды. Или кружку-другую пива.

– Ты хочешь сказать, что аборигены хлещут выпивку почти непрерывно? И это даже не считается грехом?

– Они называют это национальной традицией, – пожал плечами Длинн.

– А надраться до полной потери облика? – уточнил Кренн. – Это у них тоже входит в традицию?

– Злоупотребление вызывает легкое порицание, – дал справку Длинн. – Не поощряется, но и не наказывается. Впрочем, обычно они как-то умудряются соблюдать меру. Выпивают, но не напиваются.

– Странно. Хм. Знаешь, Длинн, мне кажется, что с первым отклонением от нормы мы уже столкнулись.

– Думаешь, способность аборигенов пить и не становиться алкоголиками – это и есть нечто, из ряда вон выходящее, на которое намекал Минисиах?

– Не то, чтобы я в этом был так уверен… но, на всякий случай, зафиксируй. Вдруг мы ничего более странного так и не встретим?

– Фиксирую, – согласился покладистый Длинн и поставил в большом блокноте несколько закорючек. – А священник уже в трактир заходит.

– Да? Ну, давай, составим ему компанию.

Когда они вошли в трактир, священник уже уютно устроился у стойки. Трактирщик в пестром жилете, тут же отставил в сторону бокал, который протирал белоснежной салфеткой и любезно осведомился:

– Вам, как обычно, стаканчик сухого?

– Как обычно, – кивнул священник и промокнул носовым платком блестящую от пота лысину. – Надо же, какая жара стоит!

– Просто ужас, – подтвердил трактирщик. – Лет десять такой погоды не было… – он, не глядя, протянул руку, чтобы взять с полки бутылку. – Старожилы не упомнят.

Черти переглянулись. Длинн повел носом и приподнял правую бровь, Кренн слегка пошевелил пальцами, и бутылка с сухим вином незаметно, совсем чуть-чуть, отклонилась в сторону, сдвинулась с места, а на ее место со второго, а может даже из третьего ряда, протиснулась бутыль со сладким вермутом.

Пальцы трактирщика привычно обхватили тонкое горлышко. Продолжая рассуждать о погодных аномалиях, он наполнил стакан на две трети и, так же не глядя, поставил бутылку на место. Того, что она, не задержавшись даже на секунду, юркнула вглубь полки, ни священник, ни сам трактирщик, не заметили. Священник, скромно потупив глаза, взял предложенный стакан, облизнулся и сделал первый, маленький глоток. Впрочем, первый оказался и последним. Стакан, с громким стуком вернулся на стойку, а священник вскочил и грозно сверкнул глазами:

– В грех меня хочешь ввести, богохульник!

– А? – изумился трактирщик. – Но почему… что я такого сделал?

– Ты еще спрашиваешь? Наливаешь мне вместо достойного сухого вина греховную сладкую пакость и еще спрашиваешь, что такого? Богохульник!

– Но этого не может быть, – горячо запротестовал трактирщик. – Я двадцать лет за стойкой и, чтобы я перепутал бутылки… то есть, я, ничего такого запретного, вообще не держу! Клянусь! Вот хоть сами проверьте, – он оглянулся, бросил быстрый взгляд на полку за своей спиной и уверенно закончил: – Вот хоть обыщите! Только дозволенное питье!

– А это тогда что такое? – священник брезгливо указал на стакан.

– Это, – трактирщик наклонился, понюхал содержимое стакана и глаза его округлились. – Это сладкий вермут! Но я не понимаю, как… – он снова оглянулся на полку и потряс головой. – Этого не может быть!

Священник не ответил. Поджав губы, он открыл кошелек, достал купюру и положил на стойку, не заметив, что к ней прилипла еще одна. Не дожидаясь сдачи, священник пошел к дверям. Уже на пороге, он остановился и строго сказал:

– Подумай о душе, сын мой. И надеюсь, ты выберешь в воскресенье время, чтобы придти в церковь. Я буду читать проповедь об искушающих и искушаемых.

– Чем искушающих? – слабым голосом спросил вконец растерянный трактирщик.

– Сладостями, естественно, – священник нахмурил брови и, прежде чем закрыть за собой дверь, грозно громыхнул: – Богохульник!

Трактирщик вздрогнул, поднял глаза к небу и неуверенно пожаловался:

– Ну почему так сразу и богохульник? Просто есть законы бизнеса, есть спрос и есть предложение… а так, я к заповедям всегда, с самым полным уважением! И соблюдаю, – он взял со стойки купюры и аккуратно расклеил их.