Прощай, гвардия! - [55]

Теперь все шло как намечалось. Переворот был подавлен. Осталось разве что раздать всем по заслугам.

Елизавета несколько дней сидела под домашним арестом, ожидая вердикта. Императорский кабинет, понимая, что случай далеко не рядовой, заседал денно и нощно. Разумеется, ни о каком смертном приговоре речи не шло. Как ни крути, но к особам царской крови всегда было снисхождение, пусть и абсолютно незаслуженное.

В итоге остановились на самом подходящем варианте – насильственном постриге и отправке в монастырь. Для цесаревны – любительницы разгульной жизни – такое наказание было довольно серьезным, к тому же не давало повода устроить лишний шум за рубежом и автоматически устраняло Елизавету от столь желанного трона. Таким образом, не успев начаться, заканчивалась эпоха переворотов.

Людовик Гессен-Гомбургский, Лесток, Грюнштейн, пехотный капитан Шварц, братья Шуваловы, Скавронские пребывали в казематах Петропавловки. С ними церемониться не собирались. Даже в «гуманном» двадцать первом веке в большинстве нормальных стран мира заговорщикам грозила бы смертная казнь, чтобы другим было неповадно. В России восемнадцатого века, где сама мысль кормить за государственный счет разного рода преступников казалась кощунственной и подрывающей устои, думали аналогичным образом. Разве что традиционное четвертование заменили не столь кровавым способом умерщвления: негодяев повесили, а их имущество перешло в казну.

На поиски Волынского отправили особую команду из Тайной канцелярии. Разыскникам велели найти беглеца и доставить в Петербург живым или мертвым.

Любимчик цесаревны, Разумовский, имел все шансы отделаться легким испугом. Его участие в мятеже было чисто символическим. Грозная, но отходчивая Анна Иоанновна не желала проливать лишней крови и намеревалась отправить Розума обратно на малороссийский хутор пасти свиней и крутить хвосты коровам.

Маркиз де ла Шетарди, уличенный в подстрекательстве к мятежным действиям против законной императрицы, был выдворен за пределы страны. Королю Франции и кардиналу де Флери кабинет Остермана направил столь детальную депешу, посвященную действиям их посланника, что можно было не сомневаться: карьера его на этом прекратится.

Гренадерская рота Преображенского полка, в полном составе перешедшая на сторону самозванки, была расформирована. Мятежных гренадер решили подвергнуть аркебузированию, то есть расстрелять. Анна Иоанновна вообще подумывала о раскассировании всего полка, как когда-то поступили с драбантами Екатерины Первой, но Ушаков отговорил царицу, напомнив ей об участии остальных преображенцев в подавлении переворота.

– Не стоит, матушка, из-за трехсот негодяев сей славный полк уничтожать, – справедливо заметил он.

– Верно сказываешь, – согласилась императрица. – Но пущай кровью смоют позор со знаменьев своих. Когда-то они со свеями славно сражались при Петре Ляксеиче. Вот и нынче следует традицию энту продолжить. Повелеваю отправить полк Преображенский на войну свейскую, а поведет их, – Анна Иоанновна пристально посмотрела на меня, – офицер сей славный – фон Гофен, коего жалую чином подполковника лейб-гвардии, генерал-поручика армии и титулом графа империи Российской. А также – землями да душами крестьянскими числом в две тыщи. – Она обратилась к доставленному на носилках Остерману: – Пиши указ о том императорский. Ничего не забудь. Землицу чтоб выдали подполковнику наилучшую. А пока войско к походу готовиться будет, желаю на свадьбе твоей с фрейлиной Тишковой побывать, да в честь твою вина кубок выпить. Заждалась тебя невеста суженая, фон Гофен. В девках засиделась.

Да и тебе пора остепениться и новых подданных мне нарожать. Свадьбу вашу повелеваю через четыре дня устроить. Хватит тебе, фон Гофен, четырех дней на приготовленье?

– Так точно! – откликнулся я, пребывая в некоторой прострации.

– Ну так ступай, свадьбой займись, – велела царица.

Я, покачиваясь на ватных ногах, стал спускаться по ступенькам дворца. Сзади послышались чьи-то поспешные шаги.

– Поздравляю, господин подполковник, – хлопнул меня по плечу сияющий от удовольствия Круглов.

Милость императрицы тоже не обошла его стороной. Семеновский офицер стал секунд-майором лейб-гвардии. И, если я правильно понял, ожидались и другие награды. Анна Иоанновна спешила проявить щедрость по отношению к тем, кто выказал свою преданность.

Я искренне поздравил Круглова с повышением и уехал домой.

Мое появление несказанно обрадовало чету Карповых. Супруги, так и не понявшие, что творилось в столице, засыпали меня вопросами. Узнав, что их хозяин провел, мягко говоря, насыщенные событиями сутки, они чуть было с ума не сошли.

Мне тоже было не по себе, но по другой причине. Безусловно, я рассчитывал на награду, однако почести были таковы, что у меня просто духу не хватало, чтобы умом принять то, какими они оказались. Порой мне казалось, что я сплю.

Больше всего меня смущал титул графа Российской империи.

«Ох, и высоко тебя занесло, Игорь! – иногда говорил я сам себе. – Смотри, больно будет падать…»

Следующие дни прошли в безумном темпе. Раньше я считал, что свадьба, тем более собственная, слишком ответственное мероприятие, чтобы ее можно было переложить на чужие плечи. Каждому свойственно ошибаться.