Прощай, Ариана Ваэджа! - [90]
Она смотрела на Арбенина таким проницательным взглядом, что он тут же и выдал:
— Как скажете! Правда, опыта уменя нет…
— Было бы желание! — вставил Степаныч. — А научиться всему можно…
Степаныч с Арбениным вышли из хаты Евлампии, когда солнце стояло в зените. Вторая половина июля выдалась необычайно сухой и почти безветренной. Так что солнце прожигало острыми лучами до костей. Знойный воздух висел над землей звенящим маревом, спрятаться от которого можно было разве что в тени… да и то — только там, где воздух не застаивался.
— Духота-то какая! — Арбенин поправил сбившиеся на глаза каштановые пряди. — Вот бы дождика!
— Подожди еще немного — и будет он… родимый! — усмехнулся старик. — Еще и с благодатью вспомнишь жару!
— А что? Здесь бывают сильные дожди?
— Здесь, Коля, все сильное: и жара, и дожди, и — морозы!
Вот так, за разговорами, они незаметно дошли до стариковской хаты. Надо, все же, и вещички забрать. Чего их разбрасывать по Ныробу?
Степаныч пошушукался с Ефросиньей и та принесла на дорожку, как и полагается всем путникам, шмоток сала, буханку вчерашнего хлеба да свежих огурчиков, видать, со своего огорода. А когда Арбенин поднял возле порога оставшийся богдановский сапог да зуб мамонта, старик хитро прищурился, а потом и выдал:
— Ладно, уговорил ты меня… так и быть — подарю тебе свою птицу! И для чего мне ее держать, когда уж и помру скоро? А тебе… видел по глазам, как они засветились-то, глядишь, она и сгодится.
Арбенин не выдержал и тепло обнял старика.
— Да ладно тебе… — улыбнулся тот. — Мы ж еще и не прощаемся. Но вот птицу лучше при себе держи…
Когда он вошел с котомкой и сапогом в руках в избу Евлампии, та сидела в ногах у Сиротина, сцепив руки на замок, и шептала:
— Так помнят святые евангелисты слово Божие, так крепка и нерушима и никем не сокрушима память моя. Аминь.
Видимо, читала заговор на укрепление памяти.
— А, вернулся уже? Пособи мне, нужно передвинуть скамью в другое место.
— Куда же?
Чтобы изголовье смотрело на север. Вот сюда…
Поднатужившись — крепко сколоченная лавка вместе с Богданом была все же тяжеловата, они подтянули ее как можно ближе к табуретке, на которой стояла кринка с водой, прикрытая холщовой тряпицей.
— Ты-то не знаешь, верно, о том, что наша родниковая водица все болезни из человека вытягивает, — певучим голосом проговорила Евлампия. — Только из этой посудины сам-то не пей, да и не трогай ее семь дней…
— А что так?
— Пусть настоится она да всю черноту и соберет в себя… а потом я куда подальше от дома унесу…
Евлампия каждый день проводила у изголовья Богдана по нескольку часов. То какой-то отвар ему сварит, так что по всей избе стелются ароматы луговых цветов и трав, а то заговор прочитает — от грусти и печали, от потери рассудка и на изгнание всяческих болезней.
Помногу не давала ему разлеживаться на постели, гнала во двор, чтоб прохаживался вдоль оградки. Одному, без плеча Старшего Друга, тяжеловато было, но что поделаешь — тот в это время дрова колол, поленницы складывал. Если Сиротин уставал — присаживался на пенечке недалеко — чтоб щепки не долетели, и наблюдал, как тот машет топором.
С самого первого дня на всю еду, а также на воду и чай, предназначавшиеся Богдану, знахарка начитывала своим певучим голосом. И этот наговор так походил на тихую колыбельную для любимого младенца, что глаза закрывались у обоих.
Ее слова Арбенин уже знал наизусть, столько раз он их слышал, так что стал мысленно повторять за Евлампией: «Господи, как люди не забывают Тебя, как Ты, Господи, не забываешь весь род человеческий, так чтоб и я, раб Твой Богдан, ничего не забывал, из памяти своей не терял ни того, что есть, ни того, что было и что будет. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».
Ему казалось, что если не один, а два человека одновременно будут желать возвращения памяти Сиротину, это вдвойне ускорит выздоровление.
Но самым большим потрясением для Арбенина стал тот день, когда он однажды застал хозяйку за странным занятием: она кромсала ножницами походные штаны Сиротина! Подумал было вначале, что изрезать их хочет да выбросить, кто его знает, может, нужно освобождаться таким образом от одежды больных людей и одновременно — освобождать этих людей от болезней. Но… приглядевшись повнимательней, заметил, что знахарка резала не как попало, а старательно вырезала что-то, а потом взяла иголку с ниткой и начала шить. Приглядываться дальше за женским шитьем было неудобно и он вышел из избы и начал складывать дрова в поленницу.
Через некоторое время из дома вышла и Евлампия. И держала она в руках соломенную куклу в сером холщовом платье! Вот, оказывается, что она шила из штанов Богдана! Вышла во двор, огляделась по сторонам, потом отошла подальше от крыльца, поближе к сараю, где складывал он дрова, и посадила куклу на землю. Посмотрела на нее со стороны, словно полюбовалась, а потом начертила вокруг нее круг и начала читать новый заговор:
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа. С раба Божьего Богдана болезнь снимаю, на душу соломенную надеваю… надеваю, наряжаю, приговариваю: ты, идол соломенный, на себя хворь бери, а с раба Божьего Богдана боль сними. Слово мое крепко, до идола лепко и цепко. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.
Удивительно, но эта фантастическая, полная трагизма и безвозвратных потерь, история началась в реальном мире, в далекой Ост-Индии, а может, даже и по дороге в нее — возле самого доброго мыса в мире — мыса Доброй Надежды. Там она благополучно и закончится, пусть даже и через триста лет, благодаря русской девушке Кате с нидерландской фамилией Блэнк. Вот почему в романе переплелись три сюжетных линии и судьбы людей из трех стран — России, Нидерландов и Индонезии.«Живые тени ваянг» — современный роман, основанный на реальных исторических событиях, но с фантдопущениями, тяготеющий не чисто к развлекательному, а к интеллектуальному.
Пылкий и романтический немецкий египтолог Роберт Райт, разбирая папирусы в Берлинском музее, находит любовные стихи древнеегипетской царевны Нефрет. Зловещий наставник молодого ученого, профессор Стакен, считает их ничего не стоящими бреднями. Но Райт бросается в Египет на поиски гробницы Нефрет — что приводит к самым неожиданным откровениям и фантасмагорическим последствиям… Фантастическая повесть известного художника, гравера и графика В. Н. Масютина (1884–1955), яркая страница в истории литературного Египта, многие десятилетия оставалась забытой и до самого недавнего времени никогда не издавалась на русском языке.
О жизни прославленного русского землепроходца Семёна Ивановича Дежнёва (ок. 1605—1673), открывшего пролив между Азией и Америкой, рассказывает новый роман писателя-историка Л. М. Дёмина.
Данное произведение является продолжением романа «Операция «ЭЛЕГИЯ». Сентябрь 1941 года. Жестокая война набирала свои смертоносные и разрушительные обороты. Все лето, несмотря на отчаянное сопротивление Красной армии и понесенные большие потери, немецко-фашистские войска продвигались к Москве. Руководством СССР было принято решение о переброске хранившегося в Москве стратегического запаса драгоценных металлов вглубь страны. Главный герой Ермолай Сергеев, выйдя из госпиталя, становится участником спецоперации под кодовым названием «Призрак». Многие силы, включая иностранные, хотели бы заполучить масштабный золотой запас страны.
Владимир Абрамов, один из первых успешных футбольных агентов России, на протяжении многих лет являлся колумнистом газеты «Советский спорт». Автор популярных книг «Футбол, деньги, еще раз деньги» (2002 год) и «Деньги от футбола» (2005 год). В своем историческом романе «Хочу женщину в Ницце» Абрамов сумел чудесным образом объединить захватывающие события императорского Рима и интриги российского бомонда прошедших веков с событиями сегодняшнего дня, разворачивающимися на берегах Французской Ривьеры.
Двое друзей — бывший виллан Жак из селения Монтелье и обедневший арденнский рыцарь сир Робер де Мерлан наконец-то стали полноправными членами ордена Святого Гроба, одного из наиболее могущественных тайных орденов крестоносного братства.Теперь, выполняя волю Римского Папы Григория Девятого, Жак и Робер в составе отряда рыцарей отправляются с некой секретной миссией в Багдад, чтобы тайно встретиться с наследниками великого Чингисхана. Речь пойдет о сокровищах Повелителя Вселенной…Но враги не дремлют и каждый шаг героев будет оплачен кровью…«Рыцарский долг» является продолжением уже известного читателю романа «Рыцарь святого гроба».
Густав Эмар — признанный классик приключенческого жанра, романист с богатейшим опытом морских путешествий и опасных экспедиций в малоизученные районы Африки и Южной Америки. Он командовал пиратской бригантиной и томился в плену у индейцев Патагонии, и эти приключения писателя-авантюриста отражены в десятках блистательных романов, которые читаются на одном дыхании.В сборник вошли два романа Густава Эмара.Первый, «Поклонники змеи», — о зловещем культе Вуду, о магических обрядах и кровавых ритуалах гаитянских жрецов, которые выступили с оружием в руках против белых поработителей.Второй — о противостоянии белых поселенцев и техасских индейцев, возглавляемых отважным и жестоким вождем по прозвищу Черная Птица.Издание подготовлено по тексту 1898 года.