Прощай, Ариана Ваэджа! - [35]

Пока шел до двери, чтобы открыть задвижку, промелькнула мысль: «А было ли все это со мной или просто приснилось?»

— Что случилось, Богдан?

— Павел Ильич вызывает!

— Хорошо! Сейчас оденусь и спущусь.

Застежка на летних туфлях выскальзывала из рук, но не от волнения, а от хронической усталости — единственного результата бессонной черной ночи. А вот тяжести на душе уже не было, словно хищный ветер вымел весь негатив. «Боже, да что же это? — думал он, затягивая застежку. — Вчера я так переволновался… Преступления не совершил, никого не обидел, а с чувством вины… всю ночь промучился… Так нельзя! Нельзя жить… иллюзиями!»

О некоторых событиях, которые произошли в тот день и в последующие двое суток, скорее всего, я расскажу позже — всему свое время, а сейчас — о самых узловых, о тех, которые стали местом пересечения новых дорог, открывшихся перед участниками экспедиции. И предысторией этого стало предложение местного публициста Федора Алексеевича Потапенко прервать изучение окрестностей Перми и выехать к нему на родину — в Чердынь.

* * *

Уездный город встретил их неброской первозданной красотой старинных зданий, в первую очередь деревянных, а потом уже — каменных, и церквей, возвышающихся на высоких мысах знаменитой Колвы. В этой красоте, как в лике северной княжны, одновременно уживались и величие, и холодность, надменность. Чувствовалась близость гор, от которых тянет холодом, угрюмой тоской и непостижимостью вечности. Однако, до Уральского хребта было довольно далековато, а вот на Полюдов камень, в сторону поселка Вижаиха (от автора: ныне город Красновишерск) открывался панорамный вид. Долина, заросшая лесом, простиралась почти до горизонта и упиралась в гору, закрывающую этот горизонт невысокими горбами. И был этот Полюдов камень почти всегда в дымке, словно припудренный, с налетом какой-то тайны, особенно после дождя и в утреннем тумане.

— Ну, как вам наши места? Чувствуете, какой пьянящий воздух? — публицист Потапенко готов был потирать ладони от удовольствия. — Вот, это и есть наш Полюдов камень! Его вершина, если разглядеть вблизи, тоже заросла лесом… словно затянута в зеленый меховой чехол… И лишь острые скальные выходы… остаются «лысыми».

На краю небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривались и улицы Чердыни, и, правда, частично, окрестности города, стояли все участники экспедиции без исключения, в том числе — и Арбенин.

— Федор Алексеевич, вы так поэтически рассказываете… — не сдержался Богдан Сиротин. — А почему называете гору камнем?

— Поэтически, потому что с любовью… Я ведь очень много публикаций уже сделал по родному краю. А что камень… Исстари так повелось… И никто не нарушает традиций! Кстати, насчет «исстари»… Места эти славятся не только девственной красотой, но и легендарным прошлым. Знаете, сколько легенд ходит об этом древнем кряже?

— Что-то вроде читали… — вставил свое слово биолог Борисов.

— Так вот… — словно не заметил его реплики Потапенко, — жил когда-то на заставе богатырь по имени Полюд… Был он не только силен, но и смел… А прославился навечно, положив свою голову за родную землю. Увидел он однажды, что подбирается рать несметная с востока… и идет прямо на Чердынь. Без промедления успел добежать до заставы и предупредить о нападении, а сам… вернулся назад и начал неравную борьбу. Долго бился с вогуло-татарскими захватчиками из… Сибирского ханства князя Кихека, пока не положил свою жизнь на этом поле брани… А в это время его земляки успели укрепить свои позиции и подготовиться к осаде…

— Красивая легенда… — полушепотом произнес Богдан, словно боясь разбудить крепкий сон великана.

— И знаете, ведь даже след великана остался!

— Как? — удивился Богдан.

— А вот так! До сих пор сохранилось углубление в камне, очень напоминающее отпечаток гигантской стопы! И называют его «след великана». Это одна из достопримечательностей этих мест. Хотите посмотреть?

— Конечно! — практикант Сиротин не отходил от местного публициста.

— Так что — легенда это или быль…… — глубоко вздохнул публицист. — И таких сказов — много! Есть о том, как два друга, богатыри Полюд и Ветлан, полюбили красавицу Вишеру и решили сразиться за нее. Пять дней и ночей бросали друг в друга… камни, пока сами не окаменели… И превратились они в горы, которым дали такие же имена, а красавица Вишера… стала рекой.

Потапенко замолчал и посмотрел вниз. Исследователи стояли на берегу, а прямо под ногами текла спокойная водная гладь, заполонившая подаренное матушкой-природой широкое русло с излучинами и песчаными отмелями.

— Это наша родимая красавица Колва! Вон там есть небольшая дельта… здесь впадает в нее Чердынка, наша мдадшенькая… — уже более жизнерадостным тоном произнес он. — Пойдемте дальше, очень хочу показать вам два холма… Вообще-то их… семь, как и положено городу с мировым именем — Риму, Москве, но эти два как раз по нашей теме…

— Да, Чердынь стоит… на семи холмах! Так что… заслужила звание… исторической столицы Перми Великой! — воскликнул геоморфолог Сибирцев.

— Вы бывали в этих местах? — спросил Потапенко.

— Совсем давно… — смутился тот, словно не хотел о чем-то вспоминать.