Прощание славянки - [15]

– Слушай, дурак, ты же не курсант, понимаешь! Ты же не курсант! Запомни это, ты – человек! Больше я тебе ничего не скажу, потому что если я тебе все про тебя выложу, ты все бросишь, все, что у тебя есть, уйдешь из училища. Потом может быть, жалеть будешь. Жизнь себе исковеркаешь. Все, больше меня ни о чем не спрашивай.

Он, опираясь на костыли, решительно пошел прочь.

1987 год. Онищенко Геннадий

Все суетятся. Кто может, поднимает свои связи через родственников и знакомых. Как же, приехал полковник из отдела кадров Сухопутных войск, который будет распределять выпускников, кому и куда ехать служить. От этого первого шага во многом зависит дальнейшая судьба офицера. Попадешь в нормальную, боевую часть, в дружный коллектив, смотришь, и пошла служба. Или окажешься в какой-нибудь дыре, каких хватает в Союзе, сопьешься, опустишься и будешь либо вечным лейтенантом, либо ждет тебя петля или пуля в голове…

На собеседование я заходил за Максимом. В кабинете за столом сидели командир роты и полковник с зачесанными назад волосами, и в глаза бросались его густо посеребренные виски. Он смотрел доброжелательно и внимательно, на столе перед ним лежала тетрадь, в которой как я понял, были все необходимые сведения о нас. Он предложил сесть и задал несколько общих вопросов, перед тем, как перейти к главному:

– Куда же вы желаете поехать служить?

– В сороковую армию, товарищ полковник, – браво ответил я, и хотя ответ был готов заранее, показалось, что он прозвучал неубедительно.

– Так точно, товарищ полковник, – пришел на помощь ротный, – с третьего курса в Афганистан просится, рапорта пишет, всех забросал.

– Но мы не можем направить вас сразу туда, – после небольшой паузы ответил полковник, – мы никого не направляем сразу. Единственное, чем сможем помочь, это направить вас в Туркестанский военный округ, а там – как у вас получится.

Так я получил направление в ТуркВО. С удивлением узнал, что и Андрей едет туда. Оказывается, мы оба скрывали эту свою мечту, попасть служить в Афганистан. Максим едет в Германию, а Сергей в какую-то элитную часть под Ленинградом. Как ни странно, но ни один из тех, кто кричал с первого курса, что он поедет в Афганистан, не изъявил желания служить там.

– Андрей! А ты почему решил поехать туда? – накинулся я на Коренева. – Почему молчал и ничего не говорил?

– Только не потому, из-за чего решил ехать ты. Ты, я готов поспорить, едешь туда из-за денег и карьеры… – засмеялся Андрей и вдруг его взгляд стал серьезным. – Когда я поступал в суворовское, то нам, абитуриентам, организовали встречу с выпускником нашей кадетки, Шараповым. Он был молод и красив в кадетской форме и должен был уезжать в военное училище. Через год я узнал, что из училища он уволился, и рядовым солдатом попал в Афганистан. И уже пришел из армии. Без ног. С орденом Красной Звезды. Я никогда не забуду того ощущения, которое я испытал, вдруг почувствовав и поняв, что война – она рядом. Та война, которую показывают в фильмах и о которой пишут в книгах. Где гибнут люди. Где есть герои и трусы. Где есть подвиг. Где можно проверить себя – кто ты сам? И я сразу сказал себе – если успею, я туда попаду. А кричать об этом? Что толку? Чтобы с уважением смотрели другие? Уважение надо зарабатывать не словами – делом.

На выпуск наш взвод откупил кафешку в городе, где мы до утра пили вместе со своими приглашенными родными и близкими, вспоминали прошедшие годы учебы и клялись всегда друг другу помогать. Мы понимали, что никогда в жизни больше не соберемся в таком составе, понимали, что кто-то может погибнуть. Мы стремились вспомнить и за короткую ночь снова прожить эти четыре года учебы, некоторые плакали и нисколько не стыдились своих слез.

ЧАСТЬ 2 ОФИЦЕРЫ

Август 1987 год. Онищенко Геннадий

Туркмения. Горы и пески. Казалось, время остановилось здесь, чтобы показать ничтожным людишкам суетность их жизни и вечность бытия. Мы прибыли сюда из Ташкента, где находился штаб округа, и откуда молодых лейтенантов, изъявивших желание служить в Афганистане, направили в Туркмению, в батальон резерва офицерского состава.

Когда всю жизнь прожил в России, то трудно понять и быстро привыкнуть к местной азиатской жизни. В Ташкенте за прилавком продовольственного магазина на продаже сока стоит двухметровый бугай-узбек, который наливает сока чуть больше полстакана. Сдачи не дает, но нас об этом предупредила моя тетка, проживающая возле тракторного завода. Здесь просить и ждать сдачу считается признаком плохого тона. Могут кинуть горсть мелочи в лицо. Мы с Андреем ошеломлено смотрим на этого узбека, а в голове одна мысль: «А у нас в России на таких пашут». Здесь в полях работают только одни женщины, ни одного мужика в поле мы не увидели. Мужчина – бог, царь, голова всему, в семье женщина не смеет перечить ему, и я ловлю себя на мысли, что если когда-нибудь решусь жениться, то только на узбечке.

По сравнению с шумным торговым городом Ташкентом, Ашхабад удивил своей степенностью и неторопливостью. Такси по городу на любое расстояние стоило один рубль, невзирая на то, проехал ты сто метров или через весь город. С трудом нашли с Андреем воинскую часть, куда было выписано предписание, и прибыли доложиться загорелому до черноты подполковнику. Он мельком глянул наши документы.