Прощание с веком - [42]

Но такие люди, как Александр Филиппович, к сожалению, зачастую, на склоне лет бывают невостребованными окружающими (что случилось и с нашим героем)… И очень-очень жаль!».

Я позволил себе столь длинную цитату не ради самовосхваления, а из-за двух последних фраз.

Невостребованность… Вот то, что я ощутил в Новороссийске после Омска. Очевидно, невостребованность невостребованности рознь. Здесь у меня была кафедра, хотя и крошечная, если прибегнуть к омским масштабам (сейчас, главным образом, из-за нежелания оставаться полководцем без войска и оружия, я просто профессор этой кафедры), много печатался в местных газетах (так, роман «По ту сторону Вселенной» был полностью опубликован на страницах «Новороссийского рабочего»). Именно в Нороссийске написано большинство моих фантастических произведений или, иными словами, реализовано подспудно жившее в душе стремление стать «настоящим» писателем. Не могу пожаловаться и на отношение «окружающих». Выходит, зря пожалел меня Виктор Викторович?

Увы, не зря. В первой главе, говоря о «гранях признания» я подчеркнул, что главная из них — наука. И хотя в «Энциклопедии фантастики» обо мне сказано: «Русский советский прозаик и ученый», я чувствую себя, в первую очередь, не «прозаиком», а именно ученым. «Но что толку досадовать, все это в прошлом!» могу я повторить слова эпиграфа.

Все? Нет, здесь я клевещу на себя: пока горит свеча!

Однако…

В Омске у меня были школа — большой и дружный коллектив молодых ученых-единомышленников, помещения для работы, необходимые для экспериментальных исследований приборы. То есть я располагал хорошо экипированной армией, современным вооружением, крепкими тылами, что и позволяло мне чувствовать себя «полководцем». Не возникало проблем с заказчиками, с финансированием.

В Омске за 12 лет я подготовил около двадцати кандидатов наук (были и до Омска).

В Новороссийске у меня нет школы. Нет помещения, приборов, финансирования. Нет интереса к моей научной работе.

Здесь за 20 лет я подготовил… одного кандидата наук.

А что в моем распоряжении? Собственная голова, опыт, знания, сотрудничество ученого-единомышленника — жены. Возможность публикации сочиняемых дома статей в прекрасном сборнике «Судовождение, связь и безопасность мореплавания». Домашний компьютер с выходом в Интернет. И интереснейшее, граничащее с фантастикой, научное направление, которое мы, в меру ограниченных возможностей развиваем умозрительно. Оно нас с Тамарой Васильевной настолько увлекло, что о нем я подробно (а если удастся, то и интересно) расскажу в следующей главе.

С чего же начиналась моя научная деятельность в Новороссийске?

Не скрою, перебирался я на новое место, чувствуя себя сухопутной крысой, которой предстоит сосуществовать с морскими волками. Но, к моему удивлению, выяснилось, что и специальность, и учебный план на радиотехническом факультете морского вуза почти один к одному совпадали с тем, что было в Омске.

Оказалось, что и «морских волков» в училище меньше, чем я полагал, и «морзянку» (после тридцатипятилетнего перерыва!) знаю лучше своих коллег. А вот «поплавать» так и не удалось: слишком много «тайн» мне в свое время доверили…

Впрочем, об этом-то я не слишком жалел: в качестве пассажира уже довелось «бороздить» моря и океаны. Да и во многих странах побывал.

Уже в первый «новороссийский» год с помощью коллег по кафедре удалось заключить «хоздоговор» с геленджикским филиалом научно-исследовательского института океанологии АН СССР на разработку подводного термоградиентометра. Нет смысла обременять читателя его описанием. Скажу только, что он «защищен» авторским свидетельством и принес мне, как научному руководителю разработки медаль Выставки достижений народного хозяйства СССР (ВДНХ).

Но главное — прибор сослужил немалую пользу науке.

Вблизи Сицилии есть подводная гора с ласковым «женским» именем Жозефин. Ученые спорили об ее происхождении — то ли она вулкан, то ли сдвиговое образование земной коры.

С борта исследовательского судна «Витязь» опустили на дно подводный аппарат «Аргус», оснащенный нашим прибором. И «вулканическая» версия была опровергнута. А мы были удостоены благодарственного письма вице-президента Академии наук, посланного в адрес министерства и училища.

На этом эпическая часть повествования заканчивается и начинается детективная.

Закончив сотрудничество с океанологами, мы обратились в пароходство. Флот в Новороссийске, в основном, танкерный. Уровень и температуру нефти в резервуарах — танках в то время измеряли «дедовским» способом: откручивали горловину танка и опускали в него стержень с термометром на конце.

Нефть, а тем более, бензин, — груз взрывоопасный. Контролировать его, на наш взгляд, нужно в течение всего рейса. И делать это автоматически, не вскрывая танк.

Мы предложили разработать такой прибор.

Новороссийское морское пароходство заключило с нами «хоздоговор». Но насколько же нищенской была его сумма! В Омске я и разговаривать не стал бы с таким крохобором-заказчиком. Но здесь выбора не было.

Работало над созданием прибора всего три-четыре человека. И снова не буду касаться его устройства. Скажу только, что аналогов у него в мире не было. Об этом, опять-таки, свидетельствовали авторское свидетельство на изобретение и медаль ВДНХ.