Прощание с детством - [87]

Отец спал. Саша старался не шуметь, даже дышать как можно тише, проскользнул в свою комнату, не закрыв дверь, чтобы она случайно не хлопнула или не скрипнула.

Тишина оглушала.

Он видел перед собой квадрат окна без занавесок и ослепительное теплое солнце. Оно манило к себе, улыбалось и сулило прекрасную, новую жизнь, вне этих мрачных безрадостных стен. Его вдруг посетила неожиданная, страшная мысль: если он останется здесь, он тоже станет таким, тоже раствориться в серой пустоте. Он так долго противостоял подступающему безумию, накатывающему отчаянию! Он слишком долго держался, чтобы сдаться теперь. Но Миша стал последней каплей — мертвый, сломанный Миша.

Как будто чьи-то ледяные пальцы вторгались в реальность, нарушая ход вещей.

Как будто его проверяли на прочность.

В прихожей послышались шаги и звук хлопнувшей двери. Саша насторожился, потому что мать никогда не возвращалась с работы так рано. Что-то здесь было не так.

Минуя свои дурные предчувствия и навязчивые страхи, он отправился на кухню посмотреть, что случилось. Как ни странно, мать и в правду вернулась раньше с работы. Ее костлявые пальцы с серой кожей сжимали стакан с водой, вроде бы она запивала какие-то таблетки, рука у нее легонько тряслась.

— Что ты пьешь? — поинтересовался Саша.

— Анальгин, — бросила женщина, не поднимая глаз, и шумно плюхнулась на стул, будто у нее подкашивались ноги. Саша нахмурился, хотел задать еще один вопрос, но мать его опередила.

— Болит голова, — без особого энтузиазма бросила она, — очень сильно.

— Это из-за твоих таблеток! — не сдержался парень, — в таких количествах…

Женщина поглядела на него, как на врага народа. Конечно она знала лучше, как правильнее поступить и не на мгновение не сомневалась в том, что все решала верно. Впрочем, она уже ничего не решала, просто продолжала пить таблетки и незаметной тенью то появлялась в квартире, то исчезала.

— Не указывай мне.

С этими словами она встала и по стенке уползла в прихожую. Саша видел, как ей плохо, как ее что-то разрывает изнутри, но ничего не мог поделать.

— Останься, — взмолился он, — тебе нужно прилечь…

— Нет, — отрезала мать и также незаметно исчезла.

Это было невыносимо видеть ее такой, видеть таким Мишу. Как будто их, родных и любимых людей у него украли, а вместо них оставили муляжи, больших ростовых кукол. Но где теперь его мама, его папа, его лучший друг? Где найти их?

Хотелось выть от боли. Вместо этого он пошел на кухню и выпил холодной воды из-под крана.

Они всего лишь оказались слабее злого бессмысленного мира. Они всего лишь игрушки в руках немилосердного насмешливого бога-исступление, которому Саша упрямо отказывался молиться.

— Весна.

Хриплый из-за алкоголя голос отца лизнул его ударом плети. Оборачиваться не хотелось до дрожи. Так у него была надежда, что отец просто возьмет и уйдет, не станет ничего больше говорить, снова ляжет спать. Но у Сергея были другие планы. Он нашел в шкафу початую бутылку паленой водки и налил себе стопку. Рюмка была такой грязной, что стекло казалось матовым.

— Что ты молчишь? — Сергей тронул Сашу за плечо и тот вздрогнул от неожиданности, ощутив вместе с этим прикосновением гадкое и липкое воспоминание прошлого.

— А что ты хочешь от меня услышать? — осторожно поинтересовался Саша, пытаясь определить насколько пьян отец. Трезвым он не бывал почти никогда, потому что страшно боялся ясности рассудка. Алкоголь помогал ему убегать от себя, от мыслей, от тайны, которую они бережно хранили все эти годы.

— Хамишь!? — повысил голос отец. Еще немного и грянет буря.

Сергей выпил еще водки.

— Нет, — как мог спокойно возразил Саша, — тебе показалось…

— Показалось, говоришь? — переспросил его мужчина, заставил развернуться к себе лицом и тряхнул своими сильными ручищами. Теперь от его мутного мертвого взгляда некуда было бежать и прятаться. Он смотрел сквозь Сашу, сквозь окно, сквозь пространство, смотрел в свою боль, в след душе, куда-то сбежавшей из этого тела.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной!?! — голос снова стал стальным и наполнился жестокостью. Второе лекарство, которое принимал Сергей — кровожадная, отчаянная ярость, направленная на Сашу, как на виновника всех его бед.

Убежать не удастся. Удары — это ерунда. Куда страшнее эти пустые глаза.

— Выродок.

Раз.

— Все случилось из-за тебя, — он слышал эти слова много-много раз и уже и сам начинал в это верить. Из-за него, так из-за него. Нужно же было найти виноватого.

Два.

— Лучше бы тебя не было!

Три.

«Лучше бы меня не было» — спокойно повторил про себя Саша, рукавом вытирая кровь, хлынувшую из носа. Все это повторялось столько раз, что не могло выбить его из равновесия.

Он перестал считать. В глубине души он умолял отца бить сильнее, отчаяннее, а еще лучше облегчить себе задачу и вооружиться ножом. Тогда все закончится. Наконец-то закончится.

— Мразь, — бросил отец уходя. Квартиру снова поглотила вязкая невыносимая тишина. Вне себя Саша бежал от нее на лестничную клетку, без куртки, не боясь холода. Сколько раз он уже убегал так, убегал, чтобы вернуться назад?

Он забился в угол и уронил голову на руки.

Любовь — это клетка. Пожизненный приговор, запирающий тебя в клетке со львами. Хочешь — не хочешь, все вынесешь. И он выносил. Просто потому, что где-то внутри этих призрачных силуэтов, полуживых-полуэфемерных в самой глубине с крытой от глаз, по-прежнему жили те, кто был его миром, его семьей. Иногда он узнавал их, случайно замечал привет, проскользнувшую теплоту в равнодушном голосе или короткий осмысленный нежный взгляд… Он должен быть здесь, чтобы разбить стекло, чтобы освободить их, чтобы вытащить из этого ада!