Прощание с детством - [55]

Оле стало противно, она вышла на балкон покурить, чтобы чуть-чуть отдохнуть от той ерунды, которую несла ее уже чуть-чуть подвыпившая мать, рассказывая про своего нового ухажера.

Про Александра Викторовича она не знала, к счастью. Чтобы она сказала? Давай, Оленька, разбей семью подруги, он должен быть твоим, раз уж купился на твои ноги от ушей и голубые глазищи, которые никого не оставят равнодушным. Наконец-то у нас будут деньги! Не зря я тебя родила и терпела чертовых семнадцать лет, которые были поистине отвратительными.

— Оль… — на балкон следом за ней вышла Маринка, накинула ей на плечи теплую кофту, потому что одета была Оля как обычно легкомысленно. Ее взбесила эта заботливость, но она не подала и виду. — Ты чего? — спросила подруга. Оля совсем не была настроена откровенничать, но два стакана коньяка, которые она выпила, сделали ее чуть более разговорчивой.

— Да ничего. Хреново мне, — поделилась она.

— Почему? — Маринка посмотрела на нее своими добрыми болотно-зелеными глазами, которые почему-то напомнили сейчас Оле глаза олененка или дикой лани. Что-то было в ней такое — простое по-животному и оттого беззлобное, доверчивое, открытое. Оля понимала, почему Рита держит Марину всегда под рукой — она не умеет лгать и предавать, и все-таки продолжает в душе оставаться человеком добрым и верным, в беде не бросит, все просит. Оля вспомнила про Николая и ей стало до тошноты стыдно перед Мариной.

Глаза олененка развязали ее язык, но она так и не дала себе сознаться в правде, понимая, что не стоит проверять, где заканчивается всепрощение подруги.

— Укатил, — тихо сказала она и выпустила в воздух струйку дыма с ароматом вишни. Эти сигареты были в разы дороже тех, что она курила раньше, но напоминали ей об Александре Викторовиче. Как же мать орала, что она столько тратит на курево, а у него денег на них было не выбить, потому что он запрещал ей курить «С твоей астмой? Ты совсем сдурела?». Оле стало совсем тошно, когда она вспомнила эти слова.

— С женой своей, — прошептала она и опасливо обернулась, проверяя, не слышит ли их мать.

— Ты… любишь? — обронила Марина и тоже закурила. Голос ее прозвучал так, словно ей было жаль подругу и это вызвало у Оли новый приступ злости, обращенный к ней.

— Я что, дура что ли? — поинтересовалась она разгневанно и скомкала окурок в длинных пальцах с ярко-красными ногтями, — просто деньги у него есть и в постели он уж очень хорош. Только мне ничего не светит.

— Это отец Риты?

Оле захотелось смеяться, так жалко сейчас выглядела Маринка, словно это был ее отец, и ей было больно узнавать о том, что ее семья рушится. Только вот отца у подруги никогда не было, был только отчим, и тот оказался педофилом и мерзавцем. И откуда в ней только после всего этого глупая наивная вера в любовь? Ну как дитя малое, право.

— Да, он самый, — подтвердила Оля и щелкнула Марину по курносому носу, — ну ты чего?

— А Рита знает? — что за уверенность в том, что Ритуля действительно так могущественна, как хочет казаться? Королева всегда убеждала всех в том, что ничего в этом мире не случайно и если с ними что-то случилось, то только потому, что этого захотела она. Польских создала что-то вроде религии, где главным светилом была ее персона, к которой никто не мог оставаться равнодушным — ее или боготворили или ненавидели с одинаковым азартом. Оле боготворить надоело в классе восьмом, но от привилегий первой фрейлины она отказываться не торопилась, потому что дружба с Ритой была делом выгодным — пока Рита не захочет, она в обиду не даст, а если в голову взбредет, сама обидит. Но настало время с этим заканчивать.

— Узнает, когда я стану ее мачехой, — пообещала Оля самоуверенно. Конечно, эта мечта казалась ей недостижимой, но отказываться от нее она не торопилась. Игра стоила свеч.

Она отомстит. За все свои унижения. За все годы, что ее держали на шнурке, как домашнего питомца. За Кешу, с которым она рассталась, потому что Рите надоел их роман, не вписывавшийся в ее планы и она нашептала Олиной матери, что он ее дочери не пара.

Ее высочество еще обо всем пожалеет, да так, что будет умолять ее пощаде.

— Ого! — Ленка неуверенно заглянула в просторную пустую комнату. В «гнездышке» пока не было никакой мебели, зато под потолком уже висела скромная люстра, в которую была вставлена одна неяркая лампочка, и из большого окна с незастекленным балконом открывался прекрасный вид на весь район, лежавший отсюда, как на ладони.

— Ну как тебе? — Кеша постелил на полу свою куртку, потому что больше здесь сидеть было не на чем. В руках он держал бутылку дешевого шампанского и два стеклянных бокала, которые предусмотрительно прихватил из дома.

— Здорово… — протянула девушка и присела на куртку, вытянув свои полноватые короткие ноги, прикрытые юбкой ярко-красного платья, — это теперь твоя, да?

— Да, солнышко, — подтвердил Кеша, — скоро мы сюда переедем. Ты рада?

— Конечно! — воскликнула Ленка и поцеловала его, но потом сама отстранилась и напомнила, — а мы новый год не пропустим?

— Надеюсь, что нет, — улыбнулся парень и стал ножиком ковырять пробку на бутылке. За окном послышались первые салюты, и Ленка вскочила и подошла ближе, чтобы любоваться тем, как разноцветные всполохи озаряют ночное небо. Стало совсем светло — всюду вспыхивали и рассыпались множеством ослепительных бликов новые звезды, синие, красные, желтые, зеленые. Они отражались в серо-зеленых глазах Ленки и она улыбалась как маленькая девочка, припав лбом к стеклу.