Прощание с детством - [42]

Глупо было думать, что он сможет заниматься алгеброй, которая ему никак не давалась, но музыка хотя бы помогла ему немного расслабиться. Он уронил голову на руки, как часто делал в школе, когда ему хотелось спать после бессонных ночей или когда накатывали неприятные воспоминания и закрыл глаза.

Ему вспомнилось далекое-далекое время, когда ему было лет шесть, и они всей семьей встречали новый год, за большим столом с белой скатертью, а за окном был сильный снегопад. И родители тогда были совсем другими, и он тогда был ребенком, с чистыми глазами и верой в светлое будущее. Все они когда-то такими были, и даже Рита Польских. Почему Саша думал о ней, он не знал, может потому что в последнее время она все время мозолила ему глаза и приставала с глупыми разговорами.

Самое первое воспоминание о ней? Десять проклятых лет назад, еще до того как все случилось. Первое сентября. Тогда в первый класс их пришло двадцать три маленьких шумных неугомонных торнадо, который умудрялись быть всегда и везде. Самыми тихими из них были две девочки — одной из них была Лида, она пряталась за юбку матери и боялась подойти к одноклассникам, второй — Рита. Она задумчиво стояла подле их классной руководительницы, державшей табличку с номером и буквой класса, и с каким-то осторожным интересом изучала всех окружающих большими вишневыми глазами. Родители ее прийти не смогли, она казалась брошенной и оттого классная старалась держаться рядом с ней, чтобы девочка не потерялась. Но Рита и не думала теряться, уже тогда, кажется, в ее маленькой головке, украшенной двумя хвостиками с огромными белыми бантами, зрели какие-то совсем не детские мысли.

Статус королевы укрепился за ней позднее, хотя в их детских играх, она всегда была прекрасной дамой, предметом сражений маленьких рыцарей и соперничества подруг. Может быть, она манипулировала ими уже тогда, но более мягко, по-детски? Саша не знал, он всегда старался держаться от нее подальше.

И сейчас бы стоило.

Он ясно видел, что весь ее интерес нацелен на ту мерзкую и страшную правду, которую он успешно прятал уже десять лет и пока она не узнает, она не успокоиться. Ее не волнует он. Ее никогда не волновали люди. Ведь они же только пешки в ее шахматной партии, только тени, на фоне такого яркого светила, как ее высочество!

А как только она узнает, она расскажет всем и каждому. Ее фрейлины будут долго чесать языками, снова и снова пересказывая друг другу подробности, смакуя его боль, его унижение.

Саша не услышал, но почувствовал шаги и поднял голову. В комнату заглянул отец, вид у него был как обычно хмурый и неприглядный.

— Выключи эту ересь! — распорядился он хриплым голосом, — она мне спать мешает.

Саша пожал плечами и покорно нажал на кнопку магнитофона.

— Спокойной ночи, — буркнул он, ожидая, когда же отец уйдет, но тот не торопился. Похоже, он был зол и ему хотелось выместить свою злость.

Мужчина решительно подошел поближе, вытащил из приемника кассету и разбил ее об пол. К таким выкрутасам Саша привык и следил за его действиями с грустным равнодушием.

Отец для верности пнул осколки пластмассы, но поцарапался одним из них и взбесился еще больше.

— Что ты уставился на меня, урод!?! — зашипел он, — дай мне йод!

— А сам взять не можешь? — поинтересовался Саша. Он догадывался, что сейчас получит за свою дерзать и, конечно же, получил. Удар был не сильным, но отрезвляющим. Он вскочил с места и попятился к окну, но потом испугался, что отцу ничего не стоит вытолкнуть его оттуда. И ведь он вздохнет облегченно. Все вздохнут облегченно! Но Саше отчего-то хотелось жить, слишком уж много сил он прикладывал, борясь с судьбой, чтобы просто так отказаться от всего.

Отец подошел к нему и схватил за ворот рубашки и заставил посмотреть себе в глаза, они были мутными и какими-то жуткими, такого же, как у Саши серо-голубого цвета, всегда казавшегося ему невыразительным. Скорее серые, чем голубые.

— Ты как с отцом разговариваешь!? — прорычал Сергей и рывком толкнул Сашу на пол. Спасибо, что не в окно, стекло ему разбить ничего не стоило.

— Выродок. Ты не мой сын, — продолжал мужчина, наклонившись над ним, теперь он уцепился Саше за волосы, снова и снова заставляя смотреть на себя, — где мой сын!? Что ты с ним сделал!?

— Ты бредишь, папаша, — холодно сказал Саша, — опять выпил лишнего?

Хотя он понимал, о чем говорит Сергей и сам часто спрашивал себя, где он прежний. Наверное, все там же, где он остался навсегда десять лет назад, когда все случилось. В холодной земле или в небе с ангелочками. Тот, кем он стал после, был кем-то другим и больше всего на свете Сергей ненавидел этого кого-то в Саше, считая, что он украл его мальчика. Он немножко рехнулся на почве этой истории, как и мать. Только, в отличие от нее, он лечил свою боль водкой, а не феназепамом. Саша бы предпочел лучше, чтобы они оба сидели на антидепрессантах, тогда бы синяков на его теле стало бы хоть в половину меньше.

— Сука, — прорычал Сергей и добавил к своим словам пару ударов. Остановиться его заставила хлопнувшая в прихожей дверь — вернулась Людмила. Саша не почувствовал никакого облегчения, только пожалел, что не ударил тогда посильнее.