Прощальный поцелуй - [29]

– Девочкам-скаутам присуще благородство, – отозвалась она, стараясь перевести разговор на менее серьезную тему.

И почувствовала, что настроение его изменилось.

– Только не говорите мне, что вы были скаутом. – Он улыбнулся и закурил сигарету.

– А почему нет? Это очень позитивная социальная программа, базирующаяся на армейских принципах. Председателю Мао очень бы понравилось, – намеренно добавила она в конце.

– Он бы не одобрил походов маршем в церковь под флагом Соединенного королевства каждое воскресенье.

– Ну, я была освобождена от всей этой религиозной чепухи.

Доминик кивнул:

– Разумеется, ведь вы, вольнодумцы, считаете религию опиумом для народных масс.

– Дурманом, – поправила она его. – Все, однако, не так. Мой дед был иудеем, а мои родители с детских лет были приучены следовать предписаниям обеих религий. Так что у нас в семье есть и ханука, и Рождество, и английский воскресный обед[21], и традиционный еврейский ужин в шаббат. И, по правде говоря, странно, что я в пятницу вечером сижу в пабе, а не ем дома куриный супчик и халу[22].

– Еще более странным может показаться то, что сидите вы здесь с человеком, которого подвергли публичным нападкам всего какую-то неделю назад.

Она позволила себе слегка улыбнуться на это замечание, после чего сложила оттиск статьи и сунула его в сумочку.

– Я перечитала вашу статью насчет репатриации индейцев. Мне было интересно.

– Это можно считать вашим извинением? – улыбнулся он.

– Скажем так: вообще-то я не разделяю взглядов журнала «Капитал», но признаю, что в тот день, да, я поступила несколько опрометчиво, устроив акцию протеста.

Подняв голову, она увидела, что в его серых глазах словно чертики танцуют. Эти глаза явно дразнили ее. Было очевидно, что Доминик Блейк из тех мужчин, которые привыкли к тому, что женщины относятся к ним раболепно. Она не могла отрицать, что он ей нравился, но в то же время ей не хотелось, чтобы это было заметно.

– Как давно вы работаете в ГПД?

– В июне будет два года. А давно вы редактор «Капитала»?

– Уже шесть лет. С тех пор, как заработал достаточно денег.

– Так вы его владелец? – удивилась она.

– Частично. Чтобы запустить проект, мне пришлось залезть в долги, а когда вы это делаете, потом вынуждены отдавать свое детище. Но я всегда считал, что в бизнес лучше инвестировать чужие средства.

– А вот ГПД существует исключительно за счет самофинансирования, – саркастическим тоном поддела его она, желая произвести впечатление. – Мы не хотим терять контроль над тем, что делаем.

Доминик улыбнулся ей:

– Это совершенно не обязательно. Если вы человек умный.

– Я проигнорирую подтекст вашего комментария, – огрызнулась Роз.

Чувствуя, что разговор опять заходит не туда, она решила помолчать и послушать, что скажет он, и не потому, что это была ее стандартная модель поведения на все случаи жизни – просто с Домиником Блейком, таким уверенным в себе и остроумным, вполне можно было расслабиться и откинуться на спинку дивана, чтобы послушать его.

Как выяснилось, он уже некоторое время был не просто редактором, а главным редактором – что звучало намного внушительнее, – оставив за собой основную часть работы уволившегося редактора отдела Роберта Уэбба. Это давало ему больше возможностей общаться с рекламодателями, что очень радовало его покровителей, и заниматься тем, что ему особенно нравилось в журналистике, – писать. Плюс ко всему так он мог больше разъезжать по миру. И не как турист, а в качестве путешественника, объяснил он ей, рассказывая о своих поездках на мокрые солончаки Боливии и в африканскую саванну.

– Писателем я хотел быть с детских лет. Но чтобы страстное увлечение стало вашей работой, необходимо иметь еще какое-нибудь хобби. Работа работой, но каждому нужна какая-нибудь отдушина, и для меня это путешествия. И это поездки не в Париж или Рим, а в далекие страны, где есть неисследованные места. Люблю ощущать возбуждение, когда сталкиваюсь с чем-нибудь новым и необычным.

Из его уст это звучало так сказочно волнующе, что Роз вдруг представила себя на корабле, исследующем какой-нибудь отдаленный островок, затерянный в Тихом океане: теплый ветерок треплет ее волосы, солнце светит в лицо, а стоящий рядом Доминик Блейк протягивает ей холодное пиво. Она поспешила прогнать это видение и прокашлялась.

– Мне мало приходилось путешествовать, – призналась она. – Родители мои приехали сюда из Венгрии, когда мне было три года, и с тех пор я только несколько раз ездила в Брайтон. Но мне очень хотелось бы попутешествовать по миру. – Теперь, когда это было произнесено вслух, собственные горизонты действительно показались ей ужасно узкими.

– Так что же вас останавливает? – спросил Доминик.

– Деньги, – просто ответила она. – Работать в ГПД означает жертвовать собой.

– Тогда я мог бы отправить вас куда-нибудь в командировку.

– Меня?

– У вас сейчас такое лицо, будто вы только что взобрались на спину слона.

На миг ей показалось, что он с ней флиртует, и мысль эта одновременно и ужаснула ее, и заставила затрепетать.

– Мне пора идти.

– Не глупите, еще и десяти нет.

– У меня и вправду был очень тяжелый день, – сказала она, не позволяя себя переубедить.