Прорыв начать на рассвете - [67]
– Кто? – спросил старшина Нелюбин.
– Мой муж.
Спустя несколько минут она впала в забытьё и в сознание больше не приходила. Сперва несколько раз произнесла чьё-то имя. Старшина Нелюбин не расслышал, кого она звала. Видать, мужа. Кого ж ещё? А потом только изредка невнятно шептала.
– Некогда нам её хоронить, Кондратий Герасимович. Пусть лежит так, на носилках. – Воронцов кивнул Иванку: – Малой, возьми сумку. Пригодится.
Через час они догнали колонну.
– Савелий, – окликнул Воронцов Кудряшова, – подмени бойца.
Кудряшов перехватил ручки носилок у Смирнова.
Курсанты пошли рядом. Изредка, вполголоса, переговаривались. Следом за ними, спотыкаясь, разом осунувшись и почернев, плёлся старшина Нелюбин. Смерть военврача Маковицкой так сильно подействовала на него, что он так и не узнал Смирнова.
Из головы колонны передали: «Соблюдать тишину. Слева – немецкие окопы». С километр шли молча.
Впереди несколько раз мелькало бледное знакомое лицо: майор Радовский. Теперь Воронцов старался не выпускать его из виду. С ним двое. Рослые. У одного снайперская винтовка, у другого – автомат.
Лес кончился. Впереди чувствовался простор. Пахло рекой, разливом. «Неужели вышли?» – подумал Воронцов и толкнул Смирнова:
– Что там, Стёп?
– Деревня какая-то…
Колонна двинулась быстрей. Задние нетерпеливо напирали, хрипло дышали в затылок, толкали в спины стволами винтовок. И вдруг оттуда, откуда всегда приходили приказы, донеслось:
– Угра!
– Угра, братцы!
– Вышли! Неужто вышли?!
– А где наши?
– Там!
– Как называется деревня?
– Вроде говорили, что Костюково.
Вниз, по склону берега, уже бежали. К реке! К реке! Кто-то кричал на ходу возбуждённо:
– Плоты надо вязать! Раненых – на плоты!
Часть спустившихся к Угре направилась к деревне, видимо, намереваясь разжиться там материалом для плавсредств. Но большинство шли и шли в одном направлении. Угра разлилась широко. Смутно, в тумане, виднелся противоположный берег. Там были уже наши окопы. Они виднелись рыжеватыми песчаными пунктирами оттаявших брустверов и шапками землянок. И оттуда уже кричали:
– Давай, мужики!
– Переправляйся!
Бойцы отошли от берега шагов на сто. Всё ближе становился другой, тот, свой, к которому они и бежали все эти дни через пули и мины. Разбрелись по пойме по пояс в воде. Русло реки неширокое. Решили преодолеть его вплавь. А там, по мели, до леса уже совсем ничего. И вот когда первые дошли до стремнины, из деревни ударили пулемёты.
– Назад! – закричал Воронцов и увидел, как его бойцы кинулись в овраг.
– Назад! – кричали другие командиры и те, кто ещё не успел спуститься к реке и теперь оказался вне зоны огня.
Командарм и ещё несколько человек стояли возле ивового куста над обрывом. Когда началась стрельба, вся группа спустилась в лощину.
Спустя несколько минут стало окончательно ясно, что и здесь не пройти…
По Угре понесло трупы. Те, кто успел забрести к руслу, кинулись в воду и поплыли к противоположному берегу. Немногие доплыли. Другие побежали назад. Но и из них до спасительного оврага добрались всего несколько человек.
Атаковать деревню было уже некем. Спустя некоторое время уцелевшие под огнём пулемётов выбрались из оврага и повернули назад, в лес. Но на большаке их ждали танки. Два или три, они выползли из перелеска как раз в тот момент, когда бегущие были на полпути к лесу, и тут же открыли огонь.
Воронцов со своим взводом вылезал из оврага уже по телам убитых. Побежали к лесу. Никто из них уже не отстреливался. Не у всех даже хватало сил бежать. И они просто шли к лесу, перешагивали через упавших, равнодушно ожидая и своей пули, которая, возможно, уже летит. Стрелять из винтовок и автоматов по танкам было бессмысленно. Оставалось просто бежать. А если не было сил бежать, то идти. Уходить к лесу.
Вскоре кое-как добрались до сосняка. Сверху сосны заволокло туманом. Но, когда подошли ближе, выяснилось, что сосняк – на той стороне речки, за разливом. Сосредоточились на правом берегу. Разведчики нашли брод. Переправу начали в тот момент, когда вверху, на большаке, появился ещё один танк. Пули зашлёпали по воде. Командарм вместе со всеми по грудь вошёл в воду. На середине брода оглянулся:
– Ребята, быстрей!
Пулемётная трасса взбугрила воду, разрубила цепочку идущих. Несколько обмякших тел потащило течением вниз, под кусты.
– Радиста убило!
– Эх, потонул парень…
Радист мгновенно ушёл под воду вместе с рацией. Никто не успел его подхватить. Вода кругом так и пенилась от пуль.
– Пропали и мы…
– Вперёд! Не отставать!
Танк продолжал обстреливать переправу. Убитых и раненых тут же захватывало течением и сносило вниз. Раненых уже не ловили на полы шинелей, не подхватывали под руки, чтобы оттащить в безопасное место и потом перевязать. Живые и невредимые бежали вперёд, лишь бы поскорее миновать полосу огня. А раненые… Что-то надорвалось в людях. Что-то надломилось. И командарм это видел. Наступал последний час. Чуда ждать было уже неоткуда.
Снова мелькнуло впереди лицо Радовского. Оно уже ничем не отличалось от других. Те же грязные потёки. Та же печать обречённости.
В сосняке рассредоточились. Поступил приказ: занять круговую оборону.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Алексей Николаевич ТОЛСТОЙПублицистикаСоставление и комментарии В. БарановаВ последний том Собрания сочинений А. Н. Толстого вошли лучшие образцы его публицистики: избранные статьи, очерки, беседы, выступления 1903 - 1945 годов и последний цикл рассказов военных лет "Рассказы Ивана Сударева".
Оружие критики не заменит критику оружиемКарл Маркс.
Настоящая книга целиком посвящена жизни подразделений пограничных войск Национальной народной армии ГДР.Автор, сам опытный пограничник, со знанием дела пишет о жизни и службе воинов, показывает суровость и романтику армейских будней, увлекательно рассказывает о том, как днем и ночью, в любую погоду несут свою нелегкую службу пограничники на западной границе республики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается о героических делах советских бойцов и командиров, которых роднит Перемышль — город, где для них началась Великая Отечественная война.
Origin: «Радио Свобода»Султан Яшуркаев вел свой дневник во время боев в Грозном зимой 1995 года.Султан Яшуркаев (1942) чеченский писатель. Окончил юридический факультет Московского государственного университета (1974), работал в Чечне: учителем, следователем, некоторое время в республиканском управленческом аппарате. Выпустил две книги прозы и поэзии на чеченском языке. «Ях» – первая книга (рукопись), написанная по-русски. Живет в Грозном.