Прорыв начать на рассвете - [11]
Из-за стожка вышел мужчина. В руках он держал топор. Мужчина остановился возле собак, потрепал их по шерсти, что-то сказал, и те, уже успокоенно виляя хвостами, встали и послушно пошли за ним. Мужчине, судя по его походке и осанке, было не больше тридцати. В овечьей шапке и такой же грубой выделки овчинном полушубке, в новых высоких, ещё не обмятых валенках.
– Ты кто такая? – издали окликнул её мужчина.
– А ты разве не узнал? – улыбнулась через силу Пелагея; она радовалась, что выполнила задание, что нашла-таки хутор и что теперь её дети будут снова спать в тепле.
– Как же, тебя не узнаешь… Во всей школе только у тебя такой громкий голос был. – И мужчина тоже улыбнулся.
Они подошли поближе друг к другу и, когда можно было уже хорошенько разглядеть друг друга, остановились. Их разделяли шагов пять-шесть.
– Что ты тут делаешь, Палаша? – спросил он.
В голосе его она почувствовала беспокойство.
– Немцы Прудки жгут. Людей убивают. Мы ушли в лес. Тятя послал меня вперёд. Мы ищем ваш хутор.
– Зачем? – Теперь она и в глазах его увидела напряжение.
– Дети замёрзнут. Мы пришли спасаться.
– Где все?
– Там, на протоке, километрах в пяти отсюда. – И Пелагея махнула назад автоматом.
Мужчина снова внимательно посмотрел на неё и спросил:
– Это ты давеча стреляла?
– Я. Собаки напали.
– Это не наши. Одичавшие. По лесу сейчас много бегает диких собак. Осенью ярку зарезали прямо возле тырла. Хужей волков… Сколько вас человек?
– Всех, с детьми, пятьдесят шесть.
– Пойдём в дом, – мужчина повернулся и что-то сказал собакам.
Те, уже без злобы, но с любопытством поглядывая на незнакомку, затрусили стороной, провожая их к хутору.
Возле стожка Пелагея сняла лыжи и пошла следом за тем, кого она ещё в школе звала Стенькой. Теперь это был коренастый мужчина со светлой бородкой и внимательными спокойными глазами.
– Кто там, сынок? – послышался в глубине полуоткрытой двери приглушённый мужской голос.
Пелагея сразу вспомнила Ивана Степановича Сидоришина. Стеня оглянулся на неё, нахмурился, но на губах так и светилась едва заметным светом улыбка внутренней радости.
– Сейчас увидишь, – сказал он.
Они вошли в сенцы, и Пелагея у обмётанного морозными веткам окна увидела человека с непокрытой головой. Она сразу узнала его и сказала радостно, как родне:
– Здравствуйте вам, дядя Ваня!
Стоявший у морозного окна некоторое время молчал. Потом ворохнулся и сказал:
– Здравствуй-то здравствуй… Только вот с чем ты пожаловала к нам, деточка? Мы никого не ждём.
– Беда у нас, дядя Ваня. Солдаты деревню жгут. Мы ушли. А мужики, почти все, там остались. Бой приняли. Многих уже похоронили.
– С армией решили биться? Кто Прудки поджёг? Германцы? Ай красноармейцы?
– Германцы. А Красная Армия сейчас наступает. Вот-вот должны прийти. Освободить нас.
– Освободить… Всё – по грехам нашим… Всё по грехам…
Пелагея молчала. Стоявший у окна коротко, согласно махнул рукой и сказал:
– Ладно, ступайте в хату. Там поговорим.
В доме, в первой половине, за русской печью с просторной лежанкой, стоял ткацкий стан. За ним на широкой лавке сидела молодая женщина лет двадцати и, напряжённо выпрямив спину, кормила грудью ребёнка. У стола стояла мать Стени. Она сильно постарела. В глазах её сиял тот же покой, что и у сына.
– Здравствуйте, тётя Васса. Здравствуйте вашему дому. – И Пелагея поклонилась и тёте Вассе и молодой женщине с ребёнком.
– Да это ж Палашечка! – кинулась к ней, преодолевая растерянность, хозяйка. – Пётрина старшая дочушка! Да какими ж ты судьбами к нам, миленькая? Знать, стряслось что? В Прудках?
– Ушли мы, тётя Васса, в лес. Бросили деревню. Немцы дома жгут. Детей спасаем.
– А где же отец? Мать?
– Отец с матерью там, в обозе. На протоке остановились. Ждут, когда я вернусь. Отец деревню ведёт.
Иван Степанович сел за стол, распахнул старенький латаный-перелатанный ватник и покачал головой:
– Значит, Пётра сюда решил вести народ. К нам. – И вскинул седую голову: – А не приведёт он сюда и немцев? Или кого похуже?
– Ночью метель была, – сказала Пелагея. – След должно замести. К тому же наш обоз обороняет отряд Курсанта. Партизаны. Наши, прудковские, и бойцы, которые жили у нас в деревне на задержке.
Мало слов они сказали друг другу. Но всё уже было сказано. И Пелагея молча ждала ответа.
Напряжённо молчал и хозяин хутора. Решение своё он не торопил.
– Сколько детей в обозе? – наконец, скрипнув табуреткой, отозвался Иван Степанович.
– Восемнадцать, дядь Вань. Трое моих.
Иван Степанович вскинул кустистую прокуренную бровь:
– От, молодец, Палашка! От, шустрая девка! Это, стало быть, у Пётры с Анюшей трое внуков? А Зина? Она-то ещё не нарожала детей?
– Зина ещё молодая. Ещё не замужем.
Разговор перешёл туда, где всем было легче понимать друг друга.
– Что ж, – перешёл к главному Иван Степанович, – мне зла ни от кого из соседей не было. Никому никогда не желал зла и я. Веди деревню сюда. Но прежде вот что скажи: как ты добиралась до нас?
– Краем озера, – сказала Пелагея.
– Вот краем и веди. На лёд не заступайте. Лёд тут, на Бездоне, везде слабый. Даже около самого берега. Одного-двоих выдержит. Лошадь – нет.
Уходя из дому, Пелагея заметила, что на стенах везде висели картонки и листки из школьных тетрадей – карандашные рисунки, на которых были изображены и дядя Иван, сидящий на брёвнах, и тётя Васса возле коровы, и, конечно же, снегири на заснеженных ветках рябины. Молодая женщина, не проронившая во всё время их нелёгкого разговора ни единого слова, встала, застегнула кофточку, положила в лыковую зыбку уснувшего ребёнка, повернулась Пелагее и с улыбкой сказала:
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
«…Лейтенант смотрел на него и ничего не понимал. Он только смутно чувствовал, что этот простенький сентиментальный мотив, который он неведомо где слышал и который совсем случайно вспомнился ему в это утро, тронул в душе рыжего красавца капитана какую-то сокровенную струну».
Рассказы о нелегкой жизни детей в годы Великой Отечественной войны, об их помощи нашим воинам.Содержание:«Однофамильцы»«Вовка с ничейной полосы»«Федька хочет быть летчиком»«Фабричная труба».
В увлекательной книге польского писателя Анджея Збыха рассказывается о бесстрашном и изобретательном разведчике Гансе Клосе, известном не одному поколению любителей остросюжетной литературы по знаменитому телевизионному сериалу "Ставка больше, чем жизнь".Содержание:Железный крестКафе РосеДвойной нельсонОперация «Дубовый лист»ОсадаРазыскивается группенфюрер Вольф.
Роман известного английского писателя Питера Устинова «Побежденный», действие которого разворачивается в терзаемой войной Европе, прослеживает карьеру молодого офицера гитлеровской армии. С присущими ему юмором, проницательностью и сочувствием Питер Устинов описывает все трагедии и ошибки самой страшной войны в истории человечества, погубившей целое поколение и сломавшей судьбы последующих.Содержание:Побежденный (роман),Место в тени (рассказ),Чуточку сочувствия (рассказ).
Суровая осень 1941 года... В ту пору распрощались с детством четырнадцатилетние мальчишки и надели черные шинели ремесленников. За станками в цехах оборонных заводов точили мальчишки мины и снаряды, собирали гранаты. Они мечтали о воинских подвигах, не подозревая, что их работа — тоже подвиг. В самые трудные для Родины дни не согнулись хрупкие плечи мальчишек и девчонок.
Книга генерал-лейтенанта в отставке Бориса Тарасова поражает своей глубокой достоверностью. В 1941–1942 годах девятилетним ребенком он пережил блокаду Ленинграда. Во многом благодаря ему выжили его маленькие братья и беременная мать. Блокада глазами ребенка – наиболее проникновенные, трогающие за сердце страницы книги. Любовь к Родине, упорный труд, стойкость, мужество, взаимовыручка – вот что помогло выстоять ленинградцам в нечеловеческих условиях.В то же время автором, как профессиональным военным, сделан анализ событий, военных операций, что придает книге особенную глубину.2-е издание.