Прорыв - [2]

Но речь сейчас не об этом. Не об оттоптанных ногах.

Так вот, о курице, несущей золотые яйца. Ну, не то чтобы золотые, однако это была неплохая прибавка к капитанскому жалованью, да еще и не облагаемая налогом. После старта, пока лайнер, не слишком разгоняясь, добирался до ближайшей Дыры, подгребала к нему неприметная яхточка, приклеивалась к боку, к служебной шлюзовой камере. И переходила с борта этой хрупкой посудинки в чрево «Пузатика» парочка юных красоток, приветливо подмигивая капитану Макнери и другим членам команды, обеспечивавшим их прибытие. У этих милашек не было никаких дел ни в одном из почти трех десятков миров, куда, ныряя из Дыры в Дыру, заходил лайнер. У них были дела на самом «Пузатике», весьма специфические и старые как мир дела. Согласно, так сказать, выбранной профессии. Рыжебородый Макнери, разумеется, пользовался их услугами бесплатно, а вот пассажиры… Часть полученного вознаграждения красавицы отдавали капитану, и у него от этого было тепло на сердце даже среди космических пустот, в которых, как известно, весьма и весьма прохладно. На этот приработок капитана Макнери, да и многих других капитанов космических грузопассажирников, не претендовал никто из членов экипажа, такая уж сложилась традиция. А традиции нужно соблюдать. Единственное, что перепадало команде, и это тоже была традиция — хорошая гулянка по возвращении из рейса. За счет капитана.

Итак, Линс Макнери улыбался и мысленно потирал руки в своем капитанском кресле, ожидая, когда зазвучат сигналы стартовой готовности. Каждый из присутствующих в рубке знал свой маневр, каждый занимался делом, и капитан уже в мыслях посылал Лабее прощальный привет.

Но оказалось, что улыбаться было рановато. Как говорится, хочешь посмешить Бога, скажи ему о своих планах. Макнери о своих планах ничего Всевышнему не говорил (да и вообще, вряд ли был монотеистом), но тот, видимо, все-таки узнал о них из каких-то своих источников. И решил вмешаться. Не самолично, разумеется, а посредством все того же начальника отдела пассажирских перевозок космопорта «Прибрежный» Теодора Березкина. Его деловитая физиономия возникла на экранчике капитанского комма, когда из зоны безопасности вокруг седьмой стартовой платформы уже удалились все грузчики и техники.

— Открывай фортку, Рыжий, — торопливо буркнул Березкин, тщательно отводя взгляд от насторожившегося капитана «Пузатика». — Сейчас довесок пришкандыбает. Ему до Цинтии.

Во внутреннем мире капитана что-то лопнуло с печальным звоном, и заметались над голыми деревьями этого самого внутреннего мира не менее печальные черные птицы.

— А позже он не мог? — уныло проворчал Макнери. — Чтобы как раз мне под дюзы и хорошенько прожариться…

— Очень просил, ну очень… — Березкин все так же старательно прятал глаза. Знал, конечно, что разрушает прекрасный хрустальный замок. — Был убедителен до… до… — Он пошевелил пальцами, пытаясь подобрать сравнение, но так и не подобрал. И наконец прямо взглянул на впавшего в тоску Макнери: — Вернешься, зайдешь ко мне — сам проникнешься.

Намек капитан «Пузатика» понял, но это его отнюдь не утешило. Пусть даже на сей раз Березкин заменит мышиную долю на, скажем, кошачью — это все равно будет чертовски мало по сравнению с той суммой, которую Макнери мог поиметь с космических бабочек.

Но возражать, как уже отмечалось, было не в его интересах.

— Давай, запускай, — с длинным вздохом произнес капитан. — Если уж он такой убедительный.

— Да он уже в пути… — встрепенулся Березкин. — Так что принимай. Удачного рейса, Рыжий!

Экранчик погас.

Капитан вернул комм в гнездо на поясе своего полетного синего кителя и пробормотал тусклым голосом:

— И тебе, Тедди, на кадуцей нанизаться…

Вновь вздохнул, остервенело поскреб жесткую бороду и поднял глаза на старт-дежурного, который слышал разговор и все уже понял:

— Открывай второй служебный, Араф.

Бритоголовый поджарый смугляк молча кивнул и направился к настенной панели с рядами кнопок. По его физиономии было видно, что он тоже надеялся поразвлекаться с камелиями, и утрата этой надежды глубоко ранила его чувствительную душу. Да и весь народ в рубке — полтора десятка мужиков — как-то погрустнел, словно сейчас на борт должны доставить высокопоставленный труп, и каждому из них предстоит весь рейс проторчать в почетном карауле…

«Такова жизнь, — печально подумал капитан. — Намечаешь хорошо пообедать, а получается, что обедают тобой…»

Однако Линс Макнери был оптимистом и надеялся на то, что будет еще и в его рубке праздник. Впереди — двадцать восемь миров, и, возможно, прилетят и другие бабочки. Система тут была сложной, заранее все расписывать не получалось. Но капитан верил: не все потеряно! Тот сапиенс сойдет на Цинтии, освободив каюту, и там можно будет разместить жриц любви. Во всяком случае, не стоило сразу с головой погружаться в уныние.

Конечно, кто-то может спросить: почему, если резервная каюта занята, не разместить бабочек, например, в какой-нибудь раздевалке? А потому, что количество сапиенсов на борту не должно превышать количества спальных мест, предусмотренных для этого типа кораблей. Ни один капитан дальнолета, каким бы отчаянным он ни был, не решился бы нарушить этот пункт инструкции. За такое не то что должности можно было лишиться в два счета, но и попасть под статью. Это же не лодочка на пруду, а грузопассажирский космический корабль! И дело тут было даже не в том, что дальнолет не потянет лишнюю сотню килограммов — он мог бы потянуть и тонну. Дело было в самом принципе эксплуатации таких судов: нельзя — и всё. Точка.