Прорыв из Сталинграда - [2]

Паулюс не торопился продолжать. Артобстрел русских снаружи продолжался. Но теперь к нему присоединились еще и леденящие душу залпы «сталинских органов» — русских реактивных минометов «Катюша».

После паузы, которая, казалось, продолжалась целую вечность, фельдмаршал заговорил снова:

— Ответ из ставки фюрера пришел сегодня в восемь утра.

Он перебрал бумаги, которые сжимал в своей правой руке, и поднес к глазам новый листок:

— Командующему Шестой немецкой армией, район Сталинграда, — прочитал он хриплым голосом. — Вам следует держаться до последнего солдата и до последнего патрона. Подпись: Адольф Гитлер.

Голос Паулюса дрогнул. Несколько секунд казалось, что листки бумаги выскользнут из его вздрагивающих рук и упадут на пол. Однако фельдмаршал сумел совладать с собой.

— Таково, господа, наше положение на данный момент, — объявил он. — Мы обязаны удерживать выступ вплоть до поступления иных приказов.

Командир 94-й пехотной дивизии генерал фон Зейдлиц-Курцбах — высокий мужчина с красивым породистым лицом аристократа, на шее которого был намотан женский шерстяной шарф, для того чтобы хоть как-то защититься от нестерпимого холода, — смахнул каплю, которая образовалась на кончике его носа, и фыркнул:

— Но это же чистое безумие, фельдмаршал! Мы же заперты здесь в котле шириной восемьдесят километров. Ближайшие немецкие войска отделяют от нас целых двести километров. А наши так называемые союзнички, которые удерживают южные рубежи выступа — все эти проклятые венгры и румыны, а также итальянские сосатели спагетти, — немедленно побегут, как только русские по-настоящему ударят по ним. И тогда всей Шестой армии придет конец. Капут!

Со стороны остальных офицеров, собравшихся в бункере главнокомандующего, послышался шепоток одобрения. Но грохот канонады, проникший в бункер снаружи, заглушил их невнятные голоса. Судя по всему, русские под прикрытием мощной артподготовки перешли в очередное наступление на германские позиции.

Генерал фон Зейдлиц-Курцбах умоляюще посмотрел на Паулюса:

— Прошу вас, ослушайтесь этого приказа. Надо сделать попытку вырваться из грозящего нам полного окружения, пока еще есть время!

— Правильно, правильно! — поддержали его другие офицеры. Стены бункера буквально ходили ходуном от ракетных разрывов, которые сотрясали мерзлую землю в каких-то метрах от этого места.

— Кому-то из нас наверняка удастся пробиться в расположение армии фон Манштейна. Ведь у нас по-прежнему имеются танки. — Фон Зейдлиц-Курцбах махнул рукой в сторону штандартенфюрера Хорста Гейера, который, стоя в дальнем углу бункера, машинально почесывал свой длинный крючковатый нос, благодаря которому, собственно, и заслужил свое прозвище «Стервятник»[5]. — На острие прорыва мог бы пойти штурмовой батальон СС «Вотан» под командованием штандартенфюрера Гейера. Я убежден, что его бойцы сумели бы пробить заслоны русских, а за ними последовали бы и мы. Если… — Фон Зейдлиц-Курцбах замолчал, заметив, что Паулюс не слушает его.

Фельдмаршал медленно покачал головой — так, как это сделал бы очень старый человек.

— Мы не имеем права ослушаться приказов, которые исходят от нашего дорогого фюрера, — произнес он. Тон Паулюса говорил о том, что он уже принял окончательное решение. — Итак, вы все должны вернуться в свои части и подразделения, которыми командуете. По нашим разведданным, русские могут предпринять полномасштабное наступление незадолго перед наступлением полной темноты — то есть примерно в пятнадцать ноль-ноль. Все должны быть готовы отразить эту атаку.

Генерал фон Зейдлиц-Курцбах открыл было рот, точно собираясь выразить свой протест против этого решения, однако не сказал ничего. Вместо этого он с готовностью прищелкнул каблуками — точно так же, как и все остальные офицеры.

Паулюс приложил правую руку к околышу своей фуражки, показывая, что офицеры могут разойтись.

Подавленные и бледные от волнения, те вышли из бункера. Каблуки их сапог простучали сначала по мерзлым ступенькам, а затем по осколкам камня и льда, которые покрывали все пространство снаружи. Вокруг стояли мрачные остовы полуразрушенных домов. Снова шел густой снег. Крупные снежинки беспрерывно сыпались с серо-свинцового неба — и, казалось, они будут так падать вечно. Однако транспортный самолет, прилетевший из тылового аэродрома, все-таки пытался зайти на посадку даже в этих небывало сложных метеоусловиях, чтобы доставить драгоценные припасы, столь необходимые для запертой в котле Шестой армии. Без этих припасов и вещей, которые доставляли трехмоторные «Юнкерсы-52», ласково прозванные солдатами «тетушки Ю», запертые в котле войска не продержались бы и суток.

Стервятник поднял повыше меховой воротник своей шинели и поправил монокль в правом глазу. «Этот идиот-пилот не должен бесконечно кружить над взлетно-посадочной полосой, — подумал он, — иначе русские рано или поздно просто собьют его». Истребители «Як», а также зенитные орудия русских постоянно выискивали в небе плохо защищенные немецкие цели — и тут же пытались их уничтожить. Неприятель отлично знал, что если даже ему и не удастся сокрушить немецкие войска, запертые в Сталинградском котле, при помощи решительной атаки, то он в любом случае сумеет обезвредить их, заставив голодать. В конце концов, немцам не останется никакого иного выхода, кроме как сдаться. Солдаты и так уже давно получали лишь одну треть от обычного продовольственного рациона, и их основным питанием все чаще становилось мясо их собственных лошадей, которое они варили и съедали. А в буханках хлеба, выпекаемого походными пекарнями, содержалось уже больше пыли и опилок, чем настоящей муки.