— Посторонись, командир! — хрипло прокричал пожилой, седовласый Бартос, единственный из десятки Конана, кто еще остался в живых и сражался плечом к плечу с киммерийцем.— Бородач мой! А ты доберись до Хашида!
Бартос, коренной замориец, воин чуть ли не с рождения, принимавший участие в несметном числе походов и сражений, но так и оставшийся простым солдатом, поднял над головой длинный прямой меч — остро заточенный с одной стороны и покрытый устрашающими зазубринами с другой,— левой рукой выхватил из-за пояса кинжал и двинулся на Сдемака, мигом забыв о существовании Конана.
Когда его спрашивали, почему, имея столь богатый воинский опыт, он по-прежнему всего лишь обыкновенный солдат, Бартос неизменно отвечал: плененного командира из армии, потерпевшей поражение, обычно вешают. А если командир в плен не попадает, то его все равно обычно вешают, причем свои же — за то, что проиграл битву. Так на кой мне это надо? Не-ет, неприметным рядовым быть лучше всего!
И весь свой опыт, всю свою выучку и умение простого солдата он вложил в этот бой, бой один на один. Со скрежетом скрестились мечи, и Сдемак покачнулся — он никак не ожидал встретить в выглядящем как старик воине поистине исполинскую силу. В этот миг он и думать забыл о безоружном сигнальщике, что застыл на краю скалы. Сигнальщик с ужасом наблюдал за схваткой и понятия не имел, в какой момент требуется подать сигнал о контрнаступлении… Таким образом остаткам войск Шема удалось выбраться из Долины и прорваться к пустыне.
Два противника обменивались могучими ударами; летели искры, высекаемые ударами стали о сталь, а в это время киммериец добежал до шатра и быстро огляделся. Пятеро вражеских солдат спешили к лагерю с той стороны, где он оставил Фарума и Юзуфа. В спины им никто не стрелял, значит, лучники из его десятки тоже погибли. Итак, осталось их двое: Конан и Бартос. Но и врагов осталось всего ничего: бородач, сатрап Хашид и солдаты из охраны сатрапа, причем солдат немного — шатер совсем маленький, больше двух стражников в него не влезет.
И, взмахнув мечом, северянин вспорол ткань хасидского укрытия от вершины до основания. Шатер осел на землю, обнажив двух испуганных его обитателей: самого Хашида и какого-то усатого старика в черном одеянии. Конан вновь замахнулся мечом.
Увидев, что черноволосый гигант добрался до шатра повелителя, полководец Сдемак будто приобрел новые силы. Сокрушительный удар обрушился на меч Бартоса, еще и еще… И старый воин не выдержал. После очередного выпада полководца он упал на спину, но успел выставить перед собой меч, чтобы парировать следующий удар противника. Клинок Сдемака был отброшен в сторону, однако вагранец из руки оружия не выпустил. Воспользовавшись мгновенной передышкой, Бартос сумел приподняться на локте. У него оставался один-единственный шанс, чтобы, по меньшей мере, не остаться побежденным. В полуденном воздухе сверкнул меч главнокомандующего отрядами Хашида и, перерубив ключицу, погрузился глубоко в грудь заморийца.
В сознании Бартоса вспыхнул ослепительно голубой свет, и мир вокруг померк. Однако в последний момент он сумел выставить перед собой зажатый в левой руке кинжал, и на его тонкое жало натолкнулся незащищенный бок Сдемака, который еще не успел выдернуть застрявший в теле старого воина меч.
Колдун Ай-Берек, личный советник сатрапа Хашида, ждал до последнего мгновения. Загодя подготовленное им заклинание — на случай неожиданного нападения на правителя Вагарана — было слишком сильным, чтобы применять его против горстки наемников: ведь могла пострадать и многочисленная личная охрана сатрапа… Но кто ж знал, что всего несколько нападающих окажутся настолько безрассудно наглыми, чтобы напасть на лагерь самого Хашида, и настолько удачливыми, чтобы почти привести свой план в исполнение?..
Поэтому он выжидал до того момента, пока не рухнул прикрывающий их полог шатра, и только тогда произнес несколько слов на забытом старохайборийском языке, вытянув безымянный палец левой руки в сторону показавшегося в проеме гиганта с небесно-голубыми глазами, с развевающейся на ветру гривой иссиня-черных волос, вооруженного тяжелым двуручным мечом. С крайней фаланги пальца сорвался пучок фиолетового света и метнулся прямо в грудь нападающему.
Едва Конан взмахнул мечом над головой безоружного человека в белой чалме, как некая неведомая сила, вылетевшая из руки старика в черном, ударила ему грудь.
Тысячи иголок вонзились в тело киммерийца. Мышцы мигом одеревенели, клинок выпал из непослушных пальцев. Глаза ослепли, уши — оглохли… Конан провалился в Ничто.
Хашид с беспокойством посмотрел на застывшего статуей врага.
— Не волнуйтесь, мой повелитель,— услышал он спокойный голос мага.— Заклятие Утренний Сон еще никому не удавалось побороть. Теперь вы можете делать с этим дикарем, что пожелаете.
Так варвар-киммериец Конан оказался в плену у Хашида, сатрапа хорайского города Вагаран.
И теперь он спал в подземелье Вагарана. Спал и видел сны.
