Пророк с Луны, ангел с Венеры. Новые земли - [20]

Насчет слова «негодный», отнесенного к наблюдениям прохождения Венеры:

В «Old and New Astronomy» Проктор говорит, что наблюдения прохождений 1761 и 1769 годов были «совершенно неудовлетворительными». Надо полагать, что нечто, совершенно неудовлетворительное, никуда не годится. При следующем прохождении, в 1874 году, различные нации установили сотрудничество. Результаты наблюдения оказались столь разочаровывающими, что российское, итальянское и австрийское правительства отказались участвовать в экспедиции 1882 года. В «Reminiscences of Astronomer» Ньюкомб пишет, что комиссия Соединенных Штатов, секретарем которой он был, вплоть до 1902 года не публиковала полностью сделанных ею наблюдений и, вероятно, никогда не опубликует, поскольку к этому времени все ее члены либо умерли, либо ушли в отставку.

Метод Марса — все то же однообразие, поскольку определение параллакса методом одновременных наблюдений было раскритиковано, доктор Дэвид Джилл во время противостояния Марса в 1877 году отправляется на остров Вознесения, чтобы в одиночку методом суточных наблюдений определить расстояния от этой Земли до Солнца по положению Марса. Подробности метода Джилла см., например, в «Solar Sistem» Пура. Профессор Пур говорит, что, разумеется, в вычислениях Джилла следует учитывать орбитальное движение Марса. В таком случае следовало бы учитывать и орбитальное движение Земли. Если доктору Джиллу известно расстояние, пройденное этой Землей по орбите, и кривизна ее пути, значит, ему известны и размер, и форма орбиты, а стало быть, и расстояние до Солнца. Значит, он берет за основу, что эта Земля отстоит от Солнца примерно на 93 000 000 миль, и вычисляет, что Земля отстоит от Солнца примерно на 93 000 000 миль. За эту классическую дедукцию от известного к тому же известному он получает золотую медаль.

В своих первых опытах мы имели дело с ложными претензиями, будто к небесным явлениям приложима небесная механика: но в более поздних случаях мы имеем дело с иным методом — с методом триангуляции.

Один простой вопрос:

В какой степени можно полагаться на метод триангуляции?

В большой степени, если речь идет об измерении высоты здания или о небольших расстояниях в геодезии. Достаточно очевидно, что не астрономы изобрели телескоп. Спектроскоп они позаимствовали у иных наук. И основной свой математический принцип триангуляции они получили из геодезии, в которой он вполне применим. Треугольник — еще один символ бесплодия науки астрономии. На гербе сего великого научного мула я бы изобразил призму в треугольнике.

9

Согласно, например, профессору Ньюкомбу, расстояние до Солнца примерно в 380 раз больше расстояния до Луны — как показывает триангуляция. Но в книге «Popular Astronomy» Ньюкомб говорит нам о другом доказательстве с разительно отличными результатами — методом триангуляции.

Двуликое божество.

Бог Триангуляции не един и неделим. Этот другой метод, дающий столь отличающиеся результаты, — метод Аристарха. По нему расстояние до Солнца не в 38, а всего лишь в 20 раз превосходит расстояние до Луны. Когда для наблюдателя с этой Земли Луна затемнена наполовину, угол между видимым положением Луны и Солнцем — прямой; третья линия, проведенная от наблюдателя к Солнцу, замыкает треугольник. По Аристарху, наклон третьей линии дает угол 86 градусов, откуда следует, что длина линии Солнце — Земля в 20 раз длиннее линии Луна — Земля.

«В принципе, — пишет Ньюкомб, — этот метод верен, но на практике он неприменим». Он уверяет, что Аристарх ошибся в измерениях: что угол между линиями Луна — Земля и Земля — Солнце почти 90 градусов, а не 86. Затем он говорит, что этот принцип неприменим, потому что никто не может определить угол, который он определил почти в 90 градусов. Он говорит нечто, от чего раздутые астрономы мгновенно бы съежились, если бы читатели умели читать и думать одновременно. Он говорит, что метод Аристарха неприменим, потому что ни один астроном не способен определить, когда Луна освещена ровно наполовину.

У нас есть кое-какой опыт.

Может ли кто-либо, прошедший то, что прошли мы, заподозрить, что в мире, где есть профессор Килер, никто не способен тригонометрически, спектроскопически и микроскопически с восхитительной точностью до десятичных знаков определить точный момент полуосвещенности Луны, если только из этого определения не следовало бы доказательства, проведенного математиком, по крайней мере, не хуже него, что Солнце всего в 20 раз дальше от нас, чем Луна? Но предположим, что это простое дело никому не под силу

В тот же миг нам вспоминаются раздутые претензии, которые астрономы скармливают доверчивым бездельникам. Разве это режущее глаз противоречие не оскорбляет гармонию: что астрономы способны сказать, в какую именно минуту какого крестового похода свет покинул звезду, но не умеют определить, когда свет достигает некой линии на Луне…

Слава и триумфы, избранность и надутость — или что мы станем известны как евангелисты, проповедующие простую и цельную доктрину смирения. Холлис в «Chats on Astronomy» говорит нам, что диаметр этой Земли по экватору 41 851 160 футов. Но блаженны кроткие, говорим мы ему. В «Observatory» (19–118) опубликованы измерения астронома Бреннера относительно времени обращения Венеры, в котором другие астрономы расходятся на сотни суток По Бреннеру это время составляет 23 часа 57 минут и 7,5459 секунд. Обращаю внимание, что эта утонченность чуточку слишком эфирна для редактора «Observatory»: он надеется, что Бреннер его извинит, но есть ли необходимость в точности до четвертого знака после запятой? Я, впрочем, не хочу сказать, будто все астрономы столь утонченны, как Бреннер. В «Journal of BAA.» (1–382) Эдвин Холмс, возможно, грубовато, выражает тот же взгляд. Он пишет, что такая «точность, как у капитана Нобля, утверждающего, что диаметр Нептуна составляет 38 133 мили, а Урана — 33 836 миль, компрометирует науку, поскольку об этих планетах известно очень мало; и что, по данным Нейсона, эти диаметры составляют 27 000 и 28 500 миль». Макферсон в книге «A Century's Progress in Science» цитирует профессора Сервисса: что средний параллакс звезды — обычная в астрономии величина — «примерно равен видимому расстоянию между двумя булавками, воткнутыми на дюйм друг от друга и увиденными с расстояния сто восемьдесят миль». Воткнем булавки в подушечку в Нью-Йорке, отправимся в Саратогу и взглянем на них, чтобы проникнуться сверхчеловеческой силой помазанников науки — или спросим, когда же настанет полулуние.