Пророчество - [7]

Впрочем, может быть, ей только показалось. И в конце концов, она не желала делать из себя посмешище. Фрэнни вдруг почувствовала себя необычайно хорошо и улыбнулась. Приятно осознавать, что ты кому-то нравишься, особенно после такого долгого перерыва. Она откинулась на спинку сиденья, открыла сумку и вытащила два журнала: «Античность» и «Антикварный журнал». Отложив их в сторону, она достала роман Роберта Годдарда «Не прощайтесь». Название показалось ей очень символичным.

Поезд дернулся, затем еще раз и тихо двинулся вперед. Фрэнни взяла один из журналов и раскрыла на последней странице, откуда обычно начинала. Но прошел еще час, прежде чем она смогла успокоиться и углубиться в чтение.

3

Уличное движение застопорилось. Двигатели рычали и грохотали, автомобили гудели. Воздух над капотами машин колыхался от жары, и блестящие позолоченные столбики дорожного ограждения мерцали как отражение в неспокойной воде пруда. Над ними возвышался Британский музей, занимавший здесь, в Блумсбери, целый квартал – величественное здание, окруженное четырьмя дорогами, как некий остров, для которого не существует течения времени.

В галереях и комнатах, за изящными порталами были разложены осколки прошлого, аккуратно снабженные этикетками, – тщетные попытки каталогизировать тысячелетия хаоса. Здесь были «Древний Иран», «Коптская живопись», «Италия до Римской империи». Посетители разглядывали сквозь стекло тело человека, сохранившееся в торфяном болоте, драгоценные короны умерших императоров, глиняные таблички, резные фигурки богов, вазы эпохи Мин, обломки мисок для супа эпохи неолита, страницы развернутых манускриптов, которые словно ожидали, что их давно умершие авторы внесут последние исправления.

Мало кого музей оставлял равнодушным. У большинства он невольно вызывал мысль о ничтожности человека и о его возможностях, пробуждая чувство священного трепета перед этим грандиозным собранием, превосходящим все, на что способен даже гений.

За тихой вереницей галерей лежал лабиринт коридоров и подвалов, в которых работал многотысячный штат и где во время войны прятали бесценные экспонаты. Один из немногих, кабинет Фрэнни не имел окон, был тесен, но ей было все равно. Она любила этот музей, и до сих пор время от времени, проходя утром под великолепными фронтонами, не могла поверить, что работает здесь уже три года. И время от времени, когда монотонность ежедневной работы повергала ее в уныние, Фрэнни говорила себе, что это только начало карьеры и впереди ее ждет что-нибудь более захватывающее.

Она уже двенадцать месяцев проводила проверку и перепись бесчисленных сокровищ, хранившихся в подвалах, скрытых от публики из-за нехватки места. Это было нудное занятие, но она все время училась, расширяя познания как в своей области – Древнего Востока, – так и в других. После Рождества она впервые собиралась в Гималаи, в шестинедельную командировку на раскопки. Фрэнни с нетерпением ждала этого, и ее деятельный босс, начальник отдела Деклан О'Хейр, намекнул на ее участие в новом и еще более интересном проекте музея.

По правде говоря, то радостное ожидание, которое Фрэнни испытывала по окончании университета, несколько померкло после столкновения со скучной реальностью. Так, она узнала, что один человек может раскопать лопатой от силы несколько квадратных футов в день. Может быть, десяток квадратных ярдов за две недели. Исследователь может копать всю жизнь на одном месте и все же найти лишь малую долю того, что скрыто в земле, лишь осколки прошлого. Похороненным в земле оставалось гораздо больше, чем было найдено. Земля неохотно расставалась со своими секретами. Временами казалось, что работающие на раскопках – лишь игрушки в руках какой-то сверхъестественной силы, которая позволяет им строить теории, а потом разрушает их. Как будто правила игры не позволяют, чтобы разрозненные части соединились в целое.

Прелесть археологии для Фрэнни заключалась в том, чтобы держать в руках свои находки, смотреть на них, мысленно воскрешая прошлое. Она всегда старалась представить себе прошедшие события с тех пор, как прочитала первую книгу по римской истории в школе. Страницы книги оживили для нее мир Цезаря, и с тех пор она проглотила сотни исторических книг. Прошлое восстанавливалось по кусочкам – ручка от ложки, брошка, бусы, ободок горшка, кусочки мозаики, – найденным ею на раскопках.

В хорошую погоду в обеденный перерыв Фрэнни съедала свой сандвич на скамейке в ближайшем парке. Иногда к ней присоединялся кто-нибудь из ее друзей, работавших в Вест-Энде и приезжавших сюда на автобусе, или же она обедала в компании музейной молодежи. Но сегодняшний день был исключением. Трясясь от страха, она прошла через массивный главный зал и, обогнув поток посетителей, вышла через ворота в черно-золотой ограде на дымную, людную Грейт-Рассел-стрит.

Фрэнни всю жизнь боялась зубных врачей. Ее желудок сжался, когда она, пройдя по Черинг-Кросс-роуд и свернув в узкий переулок, остановилась перед маленькой пластмассовой табличкой «Зубной врач», которую следовало бы почистить. Войдя в здание, поднявшись по лестнице, она назвала свое имя блондинке в регистратуре.