Прорицатель отбросил старческий посох, разулся и встал в полный рост, выпрямившись и раскинув руки. Он попрощался мысленно со всеми, кто был ему дорог на просторах Мироздания, и улыбка озарила его лицо, теряясь в морщинах.
Мей не чувствовал горя — только счастье и бездонный покой. Дар позволял уйти, когда сочтёшь нужным, и он давно выбрал этот день. День, исполненный тихого осеннего света.
— Я готов, — прошептал он, закрыв глаза. — Я готов, забери меня.
Его желание было исполнено. С блаженством Мей ощутил, как все недуги покидают его вместе с тяжестью плоти и памяти, как жаждущие прохлады ступни протягиваются к подземным источникам, как кожа твердеет, пропуская под собой животворные зелёные соки... Он успел засмеяться — и смех его замер в узловатых ветвях, умащённых золотом, и на них живо слетелись удивлённые птицы.
И Мей уже не был Меем.
Он стоял, шелестя кроной, и вечно тянулся к пронзительно-синему небу, укрывшему Обетованное, точно заботливый купол.