Прорицатель - [11]

— Итак, — продолжал Гэрхо, задумчиво потирая белый шрам на щеке. — Начну по порядку, но долго говорить не буду, ибо время поджимает. Убить тебя хотят из-за исключительности твоего Дара, о чём я уже говорил в вашем чудесном жилище (прости меня — не видел большего убожества, ну да ладно). До тебя, ты уж извини, нескоро дойдёт, какое сокровище у тебя в руках. Дар прорицателя даёт такое могущество, о котором страшно помыслить, и расходится, как круги по воде: пока ты наверняка видел только то, что связано лично с тобой и твоей жизнью, но скоро может статься так, что ты будешь заранее знать куски участи многих Городов, народов, обоих материков... Целых миров. Твоё знание станет неогранённой драгоценностью, и за ним с жадностью начнут охотиться все мыслимые и немыслимые силы. Поэтому тебя намерен уничтожить сам Порядок — одна из главных враждующих сил в Мироздании, составляющих его основу, одна из двух Цитаделей, — он помедлил, явно стараясь придать словам весомости. — Твой Дар по природе своей хаотичен — почему так, я попробую объяснить позже, если ты всё же решишься ехать.

— И это из-за моего отца? — подытожил Мей, помолчав. Непринуждённый тон Гэрхо несколько сбивал его с толку — тот словно говорил о погоде, а не о таких пугающих и непонятных вещах.

— Не совсем. Это из-за обоих твоих родителей, из-за самого факта их союза и из-за того, что они допустили рождение общего ребёнка. Это противоречило тому, что называют законом, или разумным порядком вещей, или как-то иначе — как хочешь. История твоего отца мне доподлинно не известна, но увести его за границы родного мира могла только поразительная сила ума и хитрости или большое несчастье, — при этих словах Гэрхо слегка усмехнулся, будто задумавшись о чём-то своём, но эта усмешка была так мимолётна, что Мей вскоре принял её за плод своего воображения. — Кроме того, он дал волю своим, так сказать, чувствам, напрочь забыл о вот этой полезной вещи, — Гэрхо постучал себя пальцем по лбу, — и вдова Онир произвела на свет тебя — дитя от родителей из двух разных вселенных. Такие дети всегда наделяются уникальными способностями; по крайней мере, на данный момент видящих грядущее в Мироздании больше нет. И такие дети не жильцы.

— Но вы считаете по-другому? — поинтересовался Мей, имея в виду Отражений вообще. Гэрхо ответил не сразу.

— Мы считаем, что это как минимум глупо — зря растратить такие возможности. Не лучше ли научить тебя управлять ими? Вот из этого вышел бы толк для многих. И потом, — он ухмыльнулся, — это было бы жутким вероломством — зарезать, как свинью, такого вот славного и невинного юношу, у которого ещё и девушки-то нет.

Мей почувствовал, как горят уши, и ощутил жгучую злость. Почуяв это, Гэрхо зычно расхохотался — надо отдать ему должное, это значительно разрядило обстановку.

— И можешь не таращиться на меня с такой свирепостью. Ну, вопрос решён?

— Нет, — отрезал Мей. — Вы ничего не сказали о моих родных.

Гэрхо быстро посерьёзнел.

— Ничего не сказал — потому что ничего хорошего их не ждёт, если ты останешься. Одной безлунной ночью к вам просто проберутся в дом — и, поверь мне, слабая женщина, юная девица и хлипкий, откровенно говоря, паренёк не одержат победу над обученными головорезами.

Мей в красках представил себе это, и у него свело скулы. Если хоть на миг вообразить, что Отражение не лжёт...

— Я еду. Скоро вернусь с вещами, — Мей поднялся. Гэрхо тоже встал — его макушка чуть-чуть не касалась низковатого потолка.

— Отлично. Только поторопись — нам лучше выехать до вечера.

— Я скоро. Соберусь и попрощаюсь, — Мей взялся за ручку двери. Его не покидало необъяснимое чувство, что он всё делает так, как надо — и в то же время всё это продолжало казаться сплошным безумием.

— Со своей красавицей? — Гэрхо даже подмигнул; если учесть то, как выглядели его металлические глаза, это было зрелище не из приятных. — Не беспокойся, посмотришь на наших девушек — и вскоре забудешь о ней.

— Ни за что, — запальчиво возразил Мей, но его тут же покоробило — вспомнилось ночное видение. Видение о Той, которая не была Риэти.

«Я вернусь», — ещё раз пообещал он себе, выходя на улицу.

ГЛАВА IX

У Атти болели глаза и устали руки. Она вышивала при тусклом свете масляной лампы — тусклой потому, что масла осталось всего ничего, а на новую бутыль денег пока не хватало. Прихотливый узор ложился на платок из грубой ткани, сшитый ею же на днях и украшенный покачивающейся по краям ершистой бахромой. За платок, в конце концов, можно немного выручить.

— Атти, ты не ложишься? — негромко спросила мама, которая уже давно стояла у окна, застыв, как изваяние, и смотрела вдаль.

Из-за её неожиданного вопроса Атти неосторожно дёрнула рукой и втянула носом воздух от резкого укола. Долго смотрела на багровую каплю, выступившую из пальца. Не ответила.

В доме было непривычно тихо и пусто — так, будто кто-нибудь умер.

«Мей уехал, — напомнила себе Атти. — Просто уехал... Ненадолго. И скоро вернётся. Ничего ужасного не случилось. Он уехал ради нас».

Кровяная капля отпечаталась на изжелта-белой ткани — платок был испорчен. Всхлипнув, Атти спрятала в нём лицо и расплакалась — тяжело и навзрыд, впервые за этот страшный день.