Прописные истины - [4]

Ее соседка, поменьше ростом, большеротая, в розовых штанах и вся из себя вертлявая, рассказывала, захлебываясь:

— Придумай, что делать. Я ему говорю: «Дай на вечер, переписать», а он выпендривается. Представляешь, первая рок-опера в мире! Я балдею!

Андрея передернуло. Он чуть было не сорвался, чуть было не сказал все, что о них думает, но как-то удержал себя — только сквозь зубы прорвалось что-то вроде приглушенного рычания.

Девицы посмотрели на него с недоумением, а та, что прижималась, на всякий случай хихикнула: Андрей был видный парень, выше среднего роста, сухой, ясноглазый.

— Остановка «Военкомат»! — проскрежетал голос водителя в динамике.

Андрей, оттолкнувшись спиной от поручня, пошел к выходу, тут же забыв про девиц. Мелькнула только мысль: «Вот кому хорошо живется…»

Городской военкомат был похож на помещичью усадьбу прошлого века. Тополя в два обхвата, дорожки, посыпанные песком, прохлада, тень, тишина. Только белокаменного барского дома с колоннами не было. Все службы военкомата размещались в длинных одноэтажных бревенчатых зданиях с двускатными железными крышами. Облупившиеся водосточные желоба под карнизами были забиты грязным тополиным пухом.

Дежурный по военкомату, пожилой прапорщик в потертом мундире с новенькими погонами, огорошил Андрея.

— Сегодня день неприемный, — буркнул он. — У входа же распорядок висит. Ты что, читать не умеешь?

Андрей сжал губы.

— Пожалуйста, передайте Ивану Игнатьевичу, — значительно сказал он, — что его просит принять товарищ Лунин. Андрей Лунин. Он знает.

Прапорщик посмотрел на него недоверчиво, но все же вылез из-за стола и ушел в глубь длинного коридора. Вернулся минуты через две.

— Проходите, пожалуйста, — сказал он. — Военком ждет вас.

В просторном кабинете с панелями под дуб за монументальным письменным столом, откинувшись в жестком деревянном кресле, сидел подполковник Зубарев Иван Игнатьевич, фигура в городе известная.

— Так, значит, это ты — Лунин? — спросил он, когда Андрей поздоровался и сел к длинному приставному столу под сукном. — «Товарищ Лунин»! Силен, мужик! Где-это ты научился, а?

Андрей молчал.

— Напугал, напугал ты моего дежурного! — раскатисто продолжал Зубарев, цепко всматриваясь в Андрея. — Заходит: «Товарищ подполковник, там, извиняюсь, какой-то длинноволосый стоит. Говорит, что он товарищ Лунин и вы его знаете». Ха-ха-ха!

Андрей сдержанно улыбнулся.

— Ну, что ж, давай поговорим, то-варищ Лунин!

Военком достал из папки несколько листов плотной белой бумаги, сшитых канцелярской скрепкой. Андрей покосился: все, что написано было на этих листах, он знал наизусть. Сам писал.

— Так, так… — Зубарев побарабанил пальцами по столу. — Газеты читал? Знаешь?

— Знаю, — сказал Андрей. — Там уже все кончилось.

— И слава богу, что кончилось. А если бы и не кончилось, то все равно — глупости. То, что ты просишь, — глупости! Понимаешь? Это, конечно, хорошо, что ты проявляешь, так сказать, желание. Но это не нашего ума дело, не нашего. Когда люди нужны будут, тогда людей найдут, не беспокойся. Специально подготовленных, знающих людей, а не так, с бухты-барахты. И потом, ты же грамотный человек, должен понимать: политический момент сейчас такой, что мы должны к этому подходить очень…

— Извините, Иван Игнатьевич! — прервал его Андрей и встал. — Политический момент я знаю. Наверно, я зря пришел к вам и вообще — беспокоил. Я не мальчик и знаю, что хочу. И написал, кажется, все ясно. Так что учить меня не надо, зачем время зря терять. Мне еще до Москвы добираться надо…

— Ах, мать твою за ногу! — Зубарев вскочил из-за стола. Был он приземистый, крепкий, чуть-чуть только заплыл жиром. Русые, густые еще волосы, зачесанные назад, распадались на две части. — Я тебя сейчас в лагеря и в строй! Двадцать пять лет будешь трубить у меня как миленький! Герой нашелся! С ним как с человеком, а он…

— Ну зачем же пугать сразу, Иван Игнатьевич. — Военком Андрею понравился. — Я же не хотел вас обидеть. Извините. Просто у меня времени мало, у меня сейчас дел больше, чем у вас. Думаете, легко…

— Да ты что? — изумился Зубарев. — Погоди, ты что, ты серьезно надумал в Москву ехать?!

Андрей рассмеялся.

— Иван Игнатьевич, неужели вы думаете, что я шучу? Это же, это же смешно…

— Ну, ты… фокусник! — ахнул Зубарев и заходил по кабинету. Он был растерян. Этот парень держался так спокойно, уверенно, называл его по-свойски Иван Игнатьичем, как будто не было между ними никакой разницы. И, что удивительно, он, Зубарев, принял это как должное, хотя и был немало поражен, даже раздражен вначале. Черт знает что творится, щенок какой-то пришел и голову морочит…

— Слушай, — сказал он. — Тебя как зовут?

— Андрей…

— У меня внук Андрей, — зачем-то сказал Зубарев. — Андрюшка. Слушай, ты никуда сейчас не торопишься? Пойдем ко мне, поговорить надо!

Не дожидаясь ответа, он собрал все бумаги на столе, закрыл ящики, проверил сейф, снял с вешалки фуражку и коротко приказал: «Идем!»

Дежурный встал и отдал честь. Зубарев небрежно коснулся двумя пальцами козырька фуражки и прошел мимо. Андрей — за ним. Дежурный внимательно исследовал спину Андрея — осмотрел сетчатую зеленую безрукавку, затрепанные джинсы — и пожал плечами.