Пропавший лайнер - [96]

– А теперь по каким-то причинам ему понадобился ты, – ледяным голосом отчеканила Френсис. – Они не хотят оставить тебя в покое. Я тебе скажу, что ты должен сделать. Выбросить эту записку.

Хэнк смял листок, крепко сжал в руке.

– Я не могу повернуться к нему спиной. Нет ничего плохого в том, что я повидаюсь с ним, узнаю, чего он хочет.

– Напрасно ты так думаешь, Хэнк Гринстайн. Мы еще не женаты, пусть кто-то и уверен в обратном. Если ты пойдешь к этому красному революционеру, то можешь не возвращаться. Я этой кашей наелась на всю жизнь. – Она повернулась и уселась на песок, спиной к нему. Он протянул руку, но не решился прикоснуться к ней.

– Извини, но я должен узнать, в чем дело. Пожалуйста, Френсис. Я тебя люблю. Никогда об этом не забывай. Но выбора у меня нет.

Он ушел и не увидел, как по ее щекам покатились слезы.

Импровизированный госпиталь он нашел без труда. Под него приспособили одну из шлюпок, потолок соорудили из парусины, натянутой на веслах. Другого «дома» на берегу не было. Но дождь прекратился еще вечером, так что остальные от отсутствия крыши не пострадали. Врач в белом халате сидел на ящике у борта шлюпки и пил чай из фаянсовой кружки.

– Сержант Прадера здесь? – спросил Хэнк.

– Внутри. Первая кровать. Он посылал за вами? – Хэнк кивнул, не зная, что и сказать. – Можете с ним поговорить, ему это не повредит. Он говорит, что узнал вас на корабле. Видел, когда вы гостили в Парагвае.

– Прекрасная страна Парагвай.

– Не знаю. А те парагвайцы, которых я видел на корабле, мне определенно не понравились. Заходите.

Сержант лежал на носилках, на которых его и вынесли с лайнера. Ручки поставили на ящики, получилась вполне сносная кровать.

– Sen'or Greenstein? Habia Ud Espan'ol[17]?

– Si. Poquitito[18].

– Очень хорошо. Рад вас видеть. Мы должны говорить очень тихо, потому что врач, который сидит на улице, знает испанский. Он думает, что вы здесь, потому что мы знакомы по Парагваю.

– Да. Он мне говорил.

– Хорошо. Пусть и дальше так думает. Но я знаю вас через Леандро Диаса и вашего друга, Узи Дрезнера. Мне вас показали.

– Тогда окажите мне услугу. Никому не говорите об этом. Никто не должен знать о моем участии в этой операции.

– Так и будет. Как вам известно, я умею хранить секреты. – Хэнк мрачно глянул на ноги сержанта, прикрытые одеялом, и кивнул.

– Известно.

– Хорошо. Вы должны передать от меня послание вашему другу Узи. Чтобы он передал его Диасу. Они не должны доверять тупамарос. Это плохие люди, которые предадут нас при первой возможности.

– Согласен. Но не поздновато ли для послания?

– Только для послания – да. Но я уже начал действовать.

Он откинул одеяло, открыв ноги, перевязанные, загипсованные от середины голени до середины бедра. Бинты, выступающие из-под гипса, побурели от крови. Между ногами лежала наволочка, завязанная узлом и заполненная какими-то комками.

– Возьмите это с собой, когда будете уходить. Врача и сестер я отвлеку. Это бриллианты, за которыми все так гонялись. – Он улыбнулся, увидев изумление, отразившееся на лице Хэнка. – Тут они все. Эти тупамарос никогда не получат своей доли, никогда. Девушка думала, что я не могу встать с кровати, потому что меня принесли на руках. Глупость! У меня достаточно сильные руки. Добраться до чемоданчика было нелегко, но я добрался.

Нелегко! Хэнк видел пятна крови на бинтах, и ему оставалось только гадать, какой же надо обладать нечеловеческой силой воли, чтобы в таком состоянии выбираться из кровати.

– Всякий раз, когда она уходила из комнаты на несколько минут, я этим пользовался. Разрезал дно армейским ножом[19], заменил мешочки с бриллиантами медицинскими книгами и журналами с полок, разодрал одеяло на нитки. Она ни о чем не догадалась. Остальное за вами. Вынесите отсюда бриллианты.

– Я не могу!

– Только вы и сможете. Я – военный, раненый, меня будут обыскивать, за мной постоянно наблюдают. Я этого сделать не смогу. А вы – обычный пассажир. Ваши чемоданы никто не откроет. Свяжитесь с Узи. Он подскажет, что надо сделать. Как он разделит бриллианты – это его дело. Они принадлежали нацистам, а следовательно, куплены на деньги евреев. Пусть они к нему и вернутся. Скажите ему, что их выкрал я. Скажите ему, что наше движение должно получить свою долю. Парагвай надо освобождать.

Хэнк смотрел на наволочку. Миллионы долларов. Столько людей умерло ради них. Теперь они будут у него. Он мог оставить их себе, возникни у него такое желание. Мысль эта вызвала у Хэнка улыбку. Сержант, конечно же, понимал, с кем имеет дело. Ни на мгновение не сомневался, что бриллианты попадут к Узи. Бриллианты были военным трофеем, который Прадера добыл, одержав победу над тупамарос.

– Хорошо, сержант. Я сделаю все, как вы просите. И передам Узи ваши слова. Спасибо за доверие.

– Благодарить меня не за что. В этом мире мы должны бороться не только со стресснерами и нацистами. Тупамарос – тоже наши враги. Это борьба добра со злом.

– И в ней мы союзники, сержант. Прадера приподнялся, прищурился, глянув через плечо, лицо его превратилось в каменную маску.

– Я думал отвлечь врачей и медсестер другим способом. Но этот даже лучше. Дайте мне что-нибудь тяжелое. Да, эти камни очень даже подойдут. А теперь возьмите наволочку и встаньте чуть в стороне. Уходите быстро, вас просто не заметят.