Пропавшие девочки - [54]

Николь Уоррен

Американская лит. – 2

«Затмение»

Задание: В «Убить пересмешника» мир природы часто используется как метафора, помогающая передать суть человеческого естества и раскрыть многие другие темы (страх, предубеждение, справедливость и т. д.). Пожалуйста, напишите 800–1000 слов о событии, связанном с природным миром, которое можно рассматривать как метафорически значимое, используя различные поэтические приемы (аллитерация, символизм, антропоморфизм), которые мы изучили в этой части.

Однажды, когда мы с Дарой были маленькими, родители отвезли нас на пляж, чтобы увидеть солнечное затмение. Это было до того, как в нашем округе открылось казино, и до того, как Норвок превратился в длинную цепочку мотелей, семейных ресторанов и чуть поодаль – стрип-клубов и баров. Там был только ФэнЛэнд и оружейный магазин, песок с вкраплениями гальки, береговая линия и небольшие дюны, словно взбитые сливки.

На пляже были сотни других семей, приехавших на пикник. Они расстилали одеяла на песке, пока диск луны медленно полз к солнцу, как магнит, который притягивается к своей паре. Я помню, как мама чистила пальцами апельсин, помню горький запах кожуры и свои пальцы, липкие от сока. Я разделяла апельсин на дольки и высасывала из него сок, как мы делали всегда.

Я помню, как папа сказал: «Смотрите. Смотрите, девочки. Вот оно».

Еще я помню мгновение темноты: небо вдруг стало серым и рельефным, как мел, а затем наступили сумерки, они опустились очень быстро. Я никогда такого не видела прежде. В одну секунду нас всех поглотила тень, словно мир разинул свою пасть, и мы провалились в его черную глотку.

Все захлопали в ладоши. В темноте защелкали вспышки фотокамер, похожие на маленькие взрывы. Дара взяла меня за руку и, стиснув мою ладонь, начала плакать. И мое сердце замерло. В тот момент я подумала, что мы можем навечно потеряться в этой темноте, застрять где-то между ночью и днем, солнцем и сушей, землей и волнами, которые превращают землю в воду.

Даже после того как луна ушла и повсюду снова воцарился дневной свет, яркий и неестественный, Дара не могла перестать плакать. Родители решили, это из-за того, что она не поспала днем и еще хотела мороженого, и мы купили его. Высокие рожки, слишком большие для нас обеих, мы не смогли их съесть, и они растаяли у нас на коленях по дороге домой.

Но я поняла, почему она плакала на самом деле. Потому что в тот момент я чувствовала то же самое: до дрожи пробирающий ужас, страх, что тьма останется навсегда, что луна перестанет вращаться, что баланс никогда не будет восстановлен.

Знаете, даже тогда я уже знала. Это не было шуткой. Это не было шоу. Когда-нибудь день и ночь поменяются местами. Когда-нибудь все перевернется с ног на голову, и любовь превратится в ненависть, и земля уйдет из-под твоих ног, оставив тебя беспомощно барахтаться в воздухе.

Иногда кто-то перестает тебя любить. И это та самая темнота, которая приходит навсегда. И неважно, сколько раз взойдет луна, заливая небо слабым подобием света.

Ник, 20:35

Я распахиваю входную дверь с такой силой, что она ударяется о стену, но я в бешенстве, и мне плевать на дверь.

– Дара! – зову я, хотя интуитивно чувствую, что ее нет дома.

– Привет, Ник. – Тетя Джекки выходит из кабинета со стаканом непонятной зеленой жижи в руках. – Смузи?

Наверное, она приехала к нам на машине прямо из ресторана. Может, мама с папой прислали ее, чтобы поговорить со мной.

– Нет, спасибо. – Я сейчас совсем не в настроении иметь дело с тетей Джекки и ее житейской «мудростью», которая обычно звучит так, словно родом из бутылки с алкоголем. «Откройся лучам правды. Сфокусируйся на настоящем. Отпусти или неси свой крест». Но она встала в дверях, заблокировав тем самым вход в мою комнату. – Ты сегодня переночуешь у нас или как?

– Подумываю об этом, – отвечает она, делая большой глоток смузи, после чего над ее верхней губой остаются зеленые усы. – Знаешь, это неправильный путь, так ты не получишь ответа. Если, конечно, ты действительно хочешь с ней поговорить.

– Думаю, я знаю свою сестру, – раздраженно отвечаю я.

Тетя Джекки пожимает плечами.

– Можешь говорить что хочешь.

Затем она долго смотрит на меня, будто гадая, стоит ли мне открыть какую-то тайну.

– Что? – в конце концов спрашиваю я.

Она наклоняется, чтобы поставить смузи на одну из ступенек лестницы, затем снова распрямляется и берет меня за руки.

– Знаешь, она не злится на тебя. Просто скучает.

У нее ледяные руки, но я не отдергиваю свои.

– Это она тебе сказала?

Тетя Джекки кивает.

– Ты… с ней разговариваешь?

– Почти каждый день, – отвечает тетя, пожимая плечами. – Сегодня утром я долго с ней разговаривала.

Я отстраняюсь, делая шаг назад, и едва не наступаю на тетину сумку, распластанную, словно какая-то тушка, посреди коридора. Дара всегда смеялась над тетей Джекки из-за вечного запаха пачули и странных веганских убеждений, бесконечной болтовни о медитации и реинкарнации. А теперь они стали лучшими подружками?

– А со мной она вообще не разговаривает.

– А ты пыталась? – спрашивает она с грустным выражением лица. – Пыталась по-настоящему?

Я не отвечаю. Я протискиваюсь мимо тети, взбегаю через две ступеньки по лестнице и открываю дверь в комнату Дары, но там темно и пусто. Моя поздравительная открытка по-прежнему лежит на подушке, точно на том же месте, где она была сегодня утром. Может, ее вообще не было здесь с прошлого вечера? Куда она могла подеваться? Может, она у Арианы? Или, может… Внезапно я нахожу ответ на свой вопрос, который так очевиден, что просто удивительно, как я не догадалась раньше. Она с Паркером. Наверное, они вместе отправились в какое-то путешествие в стиле Дары, например, в Северную Каролину и обратно за двадцать четыре часа или остановились в мотеле в Норвоке и бросают в окно жареную картошку чайкам.