Пропавшее ущелье - [2]

Шофер включил мотор и равнодушно спросил:

— Куда?

— На Казанский, — ответила девушка. — Что же вы так поздно приехали?

— Да у вас тут, оказывается, поворота нет, пришлось кругом объезжать.

Машина тронулась с места и, покачиваясь на булыжниках мостовой, понеслась по улице. Щербаков опасался, что девушка начнет упрекать водителя за опоздание, а это вряд ли было б ей на пользу: проехать предстояло немало, времени же оставалось в обрез. Но девушка молчала. Михаил обратился к шоферу:

— Вы уж постарайтесь побыстрее.

— Успеем, — флегматично ответил водитель.

Он, как видно, хорошо зная Москву, избегал шумных улиц, где машины останавливались почти через каждый квартал, встречая предупреждающие красные огни светофоров. И все же путь был не без препятствий. Каждая остановка казалась бесконечно долгой, заставляла нервничать, часто поглядывать на часы.

Щербаков понимал состояние девушки, старавшейся не выдавать своего волнения. Она сняла шляпу, и теперь ему близко виден был ее затылок, белокурые волосы, а когда она слегка поворачивала голову — миловидный профиль: прямой, слегка вздернутый нос, красивый изгиб губ и подбородка. За всю дорогу они обменялись лишь несколькими короткими фразами.

— Надеюсь, вы не опоздаете, — сказал Михаил.

— Да, успеть надо, — ответила девушка.

Щербаков замолчал. «Могла бы быть повежливее», — сердито подумал он, но тут же устыдился своих мыслей. Почему она обязана разговаривать с ним? Только потому, что он навязался к ней в провожатые? Интересно, что она думает о нем? Ведь его поступок может показаться… Щербаков решил было сойти на площади Маяковского, но сейчас же отказался от этого намерения. «Все равно, пусть думает, что хочет… Леной зовут… Красивое имя. И лицо красивое, выразительные голубые глаза, темные брови. Не красится. А загар какой! Должно быть, спортсменка»… — Мысли Михаила прервал резкий толчок — шофер затормозил машину и остановил ее у самого края широкого тротуара. Казанский вокзал. Щербаков посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось шесть минут.

— Будьте уж до конца моим спасителем, — обратилась девушка к Михаилу и улыбнулась. — Пригласите, пожалуйста, носильщика.

— Зачем же, — заторопился Михаил, покоренный этой улыбкой. — Я сам, не отставайте от меня…

Щербаков и его спутница бегом устремились к вокзалу; Михаил взял перронный билет. С трудом пробрались они сквозь толпу, быстро вышли на перрон, не показав даже билетов контролеру. На платформе находились уже только провожающие.

— Какой номер вагона? — на ходу спросил Щербаков.

Девушка не успела ответить. К ней подбежал высокий, курчавый парень в светлой без рукавов рубашке и полотняных брюках.

— Наконец-то! — обрадованно крикнул он. — А мы уже думали, что ты отстанешь.

Парень искоса поглядел на Щербакова. Теперь они бежали втроем.

У шестого вагона их встретили шумные возгласы:

— Смотрите, Лена!..

— Лена, Леночка!..

— Скорее садись, поезд отходит!

Курчавый первым вскочил на подножку вагона и поднял чемодан. Девушка на секунду задержалась. Она протянула руку Щербакову и сердечно сказала:

— Спасибо вам, большое спасибо…

Михаил на мгновение задержал ее пальцы в своей руке.

— Надолго уезжаете?.. Когда возвратитесь?

— В августе.

— Я вас обязательно разыщу…

Она улыбнулась в ответ.

И вот уже качнулись вагоны. Щербаков стоял в стороне и смотрел, как состав, чуть вздрагивая на стыках рельсов, медленно уплывал вдаль и вскоре уже исчез из виду. Михаил направился к выходу. Часы показывали без двадцати семь. Надо было спешить.

РУКОПИСЬ В РАЗВАЛИНАХ ДОМА

Руководитель секции высокогорного спорта, плотный немолодой мужчина, атлетического сложения, с двумя шрамами на лице, встретил Щербакова упреком.

— Опаздываешь, Михаил Георгиевич, мы тебя уже десять минут ждем… Вот, знакомься, доктор геологических наук, Василий Яковлевич Бархатов.

Со стула поднялся худощавый человек, на вид лет тридцати пяти, хотя в действительности ему было за сорок. Щербаков с любопытством посмотрел на него. О Бархатове он знал многое, правда, не как о геологе, а как о неутомимом исследователе, отважном альпинисте, по чьим книгам он учился трудному искусству восхождения на горные вершины. Василий Яковлевич и внешне не походил на ученого. У него была статная, с военной выправкой фигура, на узком лице ни единой морщины. Карие глаза смотрели молодо и внимательно.

— Рад познакомиться, — приветливо сказал он Щербакову. — Слышал о вашем любопытном парашюте, и вот приглашаем вас принять участие в экспедиции.

Они уселись. В комнате тихо шелестел резиновыми крыльями вентилятор.

— Николай Семенович, — обратился Бархатов к руководителю секции, — я вас не задержу, если вкратце расскажу о целях нашей экспедиции, чтобы Михаил Георгиевич был в курсе дела?

— Пожалуйста.

— Вам знакома фамилия Полынова? — спросил Бархатов у Щербакова.

— Нет.

— Николай Семенович, а ведь это уже ваша вина! Давно нужно было издать книгу об этом интереснейшем человеке.

— Вот вы бы ее и написали, — с улыбкой ответил Николай Семенович.

— Выходит, что мы оба виноваты…

Глаза Бархатова засветились, но тут же стали серьезными.

— История России богата талантливыми людьми, но, к сожалению, далеко не о всех этих людях известно. Полынов — это скромный врач приволжского городка Царицына. Он одним из первых побывал на Алайском хребте Памира в местах, до сих пор неисследованных. Человек высокообразованный, он увлекался геологией, путешествиями. Интересны и смелы для того времени были его мысли о человеческом долголетии. В одном, напечатанном труде он утверждал, что нормальный срок жизни человека — сто пятьдесят-двести лет…