Пропавшая улика. И на восьмой день - [69]

Однако имелся фургон, запряженный двумя животными.

Сначала Эллери принял их за мулов, но их маленький размер говорил против этого, а к тому же он никогда не видел мулов западнее Техаса. Уже выключив зажигание, Эллери понял, что это ослы. Не мелкие ослики времен покорения Дикого Запада, а более крепкая разновидность, напоминающая ослов Ближнего Востока, — красивые, откормленные и ухоженные животные.

Эллери видел таких только в кино и на картинах, и лишь усталость помешала ему подойти поближе к ним. Рядом с фургоном лежали товары: мешки, короба, коробки.

Внезапно Эллери позабыл о фургоне и ослах. В тишине, наступившей после отключения мотора, он услышал тихие мужские голоса, доносящиеся из магазина. Эллери вылез из «дюзенберга» и направился к крыльцу с таким трудом, будто поднимался на гору.

Доски крыльца дрогнули под его ногами, и он зашагал еще медленнее, остановившись у двери, чтобы передохнуть. Только Эллери собрался открыть дверь, как она внезапно распахнулась, словно сама по себе. Он задумался над этим феноменом, когда через проем шагнули два очень странных и причудливо одетых человека.

Глаза первого из них, который был намного старше второго, тотчас же приковали внимание Эллери. Позднее он подумал, что это глаза пророка, но сейчас ему пришли в голову слова из «Песни песней»: «Глаза твои голубиные»[21], а вместе с ними сознание того, что эти глаза отнюдь не были голубиными. Глаза орла? Но нет, в них не было ничего свирепого или хищного. Они были черного цвета, яркие и сверкающие, как два солнца. Глаза казались зоркими и одновременно невидящими. Возможно, они видели нечто, доступное только им.

Незнакомец был высоким, костлявым и очень старым — возможно, лет восьмидесяти, если не девяноста, с лишним. Над его кожей так поработали время и солнце, что она казалась почти черной. Из подбородка торчала редкая желтовато-седая борода — помимо этого лицо было почти безволосым. На нем были мантия, напоминающая покроем арабский бурнус, изготовленная из какой-то грубой ткани, которая побелела не от химикалий, а от солнца, и сандалии на босу ногу. В руке он держал громадный, выше его роста, посох, а на плече без всяких признаков напряжения нес бочонок с гвоздями.

У Эллери мелькнула мысль, что старик прибыл из Голливуда на съемки какого-то фильма на библейский сюжет, но он сразу отверг ее. Этот человек был не загримирован, а по-настоящему стар, а кроме того, никакой актер не был в состоянии его сыграть. Незнакомец мог быть только оригиналом — самим собой.

Старик прошел мимо. Удивительные глаза задержались на миг на лице Эллери и устремились дальше — не столько мимо него, сколько сквозь него.

Второй мужчина выглядел обычно только по сравнению с первым. Он тоже был загорелым дочерна — и если чуть менее, чем старик, то, возможно, потому, что был вдвое моложе его. На вид Эллери дал ему сорок с небольшим — его борода была абсолютно черной. Одежда более молодого мужчины была из той же грубой ткани, но выглядела совершенно по-другому — простая блуза без воротничка, открытая у горла, и брюки, не прикрывающие икр. На плечах он держал по стофунтовому мешку с солью и сахаром.

Серые глаза с робким любопытством задержались на лице Эллери, затем устремились на «дюзенберг» и расширились от благоговейного восторга, который автомобиль если когда-нибудь вызывал, то лишь своим почтенным возрастом. Снова бросив взгляд на Эллери, младший незнакомец последовал за стариком к фургону и начал грузить товары.

Эллери шагнул в магазин. После пекла снаружи тусклая прохлада показалась ему добрым самаритянином[22] — некоторое время он просто стоял, наслаждаясь ею и оглядываясь вокруг? Магазин был небогатым — немногочисленные товары лежали на просевших полках и свисали с потолка. Собственно лавка была слишком мала, чтобы занимать все помещение, — в задней стене виднелась дверь, почти заблокированная стопкой картонных коробок с надписью «Томаты», очевидно ведущая в кладовую.

Вдоль одной из стен тянулся обшарпанный прилавок, за которым склонился над гроссбухом маленький человечек с моржовыми усами на круглом румяном лице — вероятно, Отто Шмидт. Он не заметил посетителя, поэтому Эллери стоял, не столько наблюдая, сколько испытывая чувственное наслаждение от освежающей прохлады. Внезапно старик вернулся в магазин и бесшумно подошел к прилавку. Его почерневшая рука скользнула в складку одеяния, достала какой-то предмет и положила его перед коротышкой.

Шмидт поднял взгляд, увидел Эллери и быстро сунул предмет в карман. Но Эллери успел заметить, что эта монета, достаточно большая, чтобы быть серебряным долларом, и блестящая и яркая, как будто была абсолютно новой. Но новые серебряные доллары не чеканили уже несколько лет. Возможно, это иностранная монета. В Мексике известны колонии бородатых русских сектантов…

Но доллар это или песо, одной серебряной монеты казалось маловато, чтобы заплатить за кучу товаров, которые грузили в фургон.

Ни старик, ни человек за прилавком не произнесли ни слова. Очевидно, они обо всем договорились заранее. Мимолетный взгляд вновь пронзил Эллери, после чего старик невероятно легкой походкой вышел из лавки.