Пропавшая улика. И на восьмой день - [113]

* * *

В последний раз Эллери подошел к Дому Священного Собрания. У двери висел колокол. Он вгляделся в знакомую надпись: «Язык мой будет указывать время в дали морской».

Да, холмы вокруг Квинана вместе с самой долиной можно было уподобить кораблю, навеки упокоившемуся под безоблачным небом, а окружающую пустыню — морю.

Должен ли он войти в священный дом? Ведь Учителя там нет, так к чему беспокоиться? Но Учитель был там — в каждой щели и трещине. Почему бы не попрощаться с призраком? Эллери вошел внутрь.

Дом казался пустым, хотя Преемник, вероятно, был в своих комнатах. Впрочем, он уже не Преемник. Учитель умер — да здравствует Учитель. Какие мысли роятся сейчас в голове юноши? Что он чувствует? Горе? Вину? Раскаяние? Страх? Ну, что бы это ни было, ему придется бороться с этим в одиночку.

Пройдя через безмолвный зал, Эллери остановился у двери запретной комнаты и машинально повернулся, чтобы спросить разрешения войти. Он почти ощущал присутствие пророка. Чувствуя, что оскверняет святыню, Эллери не без некоторого сопротивления легонько толкнул дверь. Она оказалась не заперта (O tempora! O mores!)[78], и он вошел в санктум.

Здесь ничего не изменилось. Вечная лампа все еще горела (как она могла не гореть, будучи вечной?). И тишина была прежней. Постепенно пляска теней, вызванная сквозняком от открытой двери, прекратилась, и Эллери ощутил нелепое чувство, будто старый Учитель пребывает с ним в маленькой комнате не только духовно, но и телесно, благословляя его своим глубоким мелодичным голосом.

Эллери тряхнул головой, стараясь вернуться к реальности (хотя что теперь было реальным?), и уставился на старинный застекленный шкафчик — «ковчег», купленный Учителем для хранения таинственной «книги, которая была утеряна». На верхней полке все еще стояли две стопки монет — по пятнадцать серебряных долларов, отчеканенных в Карсон-Сити, в каждой; современные тридцать сребреников. Едва ли отец Учителя мог предвидеть, принимая решение сохранить серебряные доллары в качестве казны Квинана, что он таким образом лелеет проклятие. Проклятие, которое пролежит под спудом семьдесят лет, а затем породит страсти, которые приведут к гибели его сына.

Эллери хотелось самому украсть эти опасные монеты и бросить их в пустыне, но он не смог заставить себя прикоснуться к ним.

Другое дело — открытая книга на нижней полке с текстом, отпечатанным немецким готическим шрифтом. По отношению к ней нужно немедленно принять соответствующие меры, иначе он никогда не сможет спать спокойно.

Эллери открыл стеклянную дверцу ковчега и осторожно достал тяжелый том, как будто это было живое существо. Он не хотел, чтобы Преемник — нет, новый Учитель — увидел его выносящим книгу, поэтому спрятал ее под мышкой, застегнул пиджак, чувствуя, как книга обжигает его тело, и навсегда покинул санктум.

Эллери уже собирался закрыть за собой дверь, когда ему пришла в голову великая мысль. Почему бы не оставить ее открытой? Fiat lux… Mehr Light![79] Да скроется тьма!

Он так и поступил.

* * *

В последний раз вернувшись в свою комнату, Эллери положил книгу в саквояж и упаковал вещи. Пришло время прощаться с Квинаном, где его приняли почти как бога. Не было причин полагать, что теперь его почитают меньше — возможно, даже больше, ибо к почтению добавился благоговейный страх, ведь оправдалось его предназначение живого пророчества. Квинан по-прежнему будет взирать на него снизу вверх, но едва ли с любовью.

Плотно сжав губы, Эллери защелкнул саквояж, вышел из дому и огляделся вокруг, стараясь сориентироваться, затем двинулся вверх по тропинке за виноградником. Оттуда он спускался вместе с не имеющим возраста старцем в свой первый день в Квинане.

Эллери медленно взбирался на холм, время от времени оглядываясь на внутренний склон. Никого не было видно. Хотя нет — на дальнем склоне, среди камней, отмечающих места покоя, бродила маленькая фигурка. Эллери содрогнулся и поспешил дальше.

Когда он оглянулся в последний раз, серые и коричневые тона слились воедино, став почти бесцветными.

Наконец, Эллери пересек гребень холма. Долина Квинана (Ханаана? Теперь он, вероятно, никогда это не узнает) исчезла из поля зрения.

* * *

Спустившись по каменистому внешнему склону и проковыляв по песку к своей машине, Эллери бросил внутрь вещи, сел за руль, включил зажигание и… ничего не произошло.

Аккумулятор был мертв.

«О, пионеры, вы не знали благ автомобилей…»

Вода в радиаторе также испарилась. Это можно было легко исправить (легко ли?), вернувшись в деревню. Но аккумулятор… Эллери огляделся вокруг. Ни в пустыне, ни на холме не было заметно ничего живого.

Отто Шмидт торговал бензином — возможно, у него нашелся бы и аккумулятор. Но как добраться до лавки Шмидта? Это предполагало рискованный многочасовой пеший поход по пустыне. Может, позаимствовать в деревне осла?

Но сначала книга.

Эллери вынул ее из саквояжа, отошел немного от машины, положил книгу на песок и стал рыть голыми руками узкую яму. Песок был рассыпчатым, и это не составляло труда. Потом он начал вырывать из книги страницы, комкать их и бросать в яму. Когда она почти заполнилась, Эллери зажег спичку и бросил ее туда же.