Пропавшая пастораль - [3]

— Непременно, — раздался растерянный голос директора галереи.

— А я, в свою очередь, — начал строго Тельманов после небольшой паузы, и замолчал.

Он дождался, когда журналисты поменяют дислокацию, и протянут микрофоны к его лицу, и только потом продолжил:

— Возьму под свой личный контроль этот вопиющий инцидент с подменой, потому что, — он посмотрел на начальственную московскую гостью своим бархатным взглядом, — в профессионализме Светланы Юрьевны я ни на секунду не сомневаюсь.

— А что конкретно вы предпримите в первую очередь? — смело спросила корреспондентка газеты.

— Ну, — Антон Эдуардович изобразил раздумье на своем породистом лице, — сначала, конечно, проведем тщательную экспертизу картины. Как говорится, все сделаем по букве закона. Рад сообщить вам, дорогие коллеги, что у нас есть специалисты, которые скрупулезно выполнят этот процесс. А я, со всей ответственностью заявляю…

«Понесло мужика в сторону, — с усмешкой подумала Юля, — много пафоса и ничего конкретного. Научились в советское время по бумажкам речи читать, а теперь надо шевелить мозгами и быстро уметь принимать решения!»

— А когда в последний раз у вас проводилась экспертиза картин? — прервала его представитель министерства.

— Мы сейчас выясним, — он повернулся к директрисе, — Екатерина Дмитриевна, у вас есть данные?

— Да, конечно, — тут же ответила та, — в апреле девяносто пятого года.

— Значит, восемь с половиной лет назад! — Светлана Юрьевна покачала головой, — Период достаточно большой. Сотрудников, по-видимому, за это время поменялось не мало в вашей галерее, — в раздумье закончила она.

— Кадровой текучки у нас нет, — достойно ответила Екатерина Дмитриевна, — возможно, два или три человека уволились за это время.

Возвратившись на телестудию, Юля сразу отправилась к главному редактору.

— Карина Давидовна, что будем делать? Давать скандальный сюжет в новости или подождем до выяснения подлинности картины? — спросила она, после того, как короткого изложила ход последних событий в картинной галерее.

— Пиши быстро текст! Представляешь, какой рейтинг будет у нашего канала? Ведь мы — единственные, кто обладает эксклюзивными интервью и информацией! Да, это будет бомба!

Юля пожала плечами, а редактор продолжила уже более спокойно:

— Ну, а если окажется, что столичный искусствовед ошиблась, это — не наша печаль!

Вечером, когда Андрей вернулся с работы, Юля с нескрываемым интересом рассказала ему о возможной подмене знаменитого полотна французского художника.

— Представляешь, это одна из самых редких и ценных картин нашей галереи! Как ее могли украсть? Там же на каждом этаже смотрители и милиционеры. Да и копия просто шедевральная! Её делал настоящий профессионал, в этом я не сомневаюсь!

— Юленька, я в искусстве — полный ноль, — ответил Осипов, зевая, — но могу предположить, что подменил картину кто-то из «своих».

— Из своих? — переспросила она.

— Ну, сама подумай, как посетитель пронесет копию в галерею, снимет подлинник и повесит подделку? Это нереально.

— А какое уголовное наказание за это? — после недолгого раздумья, спросила журналистка.

— За хищение предметов, представляющих особую художественную или культурную ценность, независимо от способа хищения — лишение свободы сроком от шести до десяти лет с конфискацией имущества, — без запинки отрапортовал Андрей, — статья сто шестьдесят четыре уголовного кодекса Российской Федерации.

— Если на такое преступление пошел кто-то из «своих», как ты считаешь, то ему мало не покажется, — покачала головой Юля.

— Не покажется, — согласился он.

— Зачем же так рисковать? — не унималась она.

— Деньги, очень большие деньги, — он усмехнулся, почесывая подбородок, — в девяностые годы ушлые «новые русские» ещё и не такие махинации проворачивали.

— Расскажи, про какие ты знаешь кражи картин или других культурных ценностей? — попросила она.

— Так на вскидку, — Осипов задумался, — например, в девяносто четвертом из национальной Российской библиотеки пропало девяносто уникальных рукописей. И это не только историческая ценность, их стоимость, между прочим, больше ста миллионов долларов! В этом же году из Эрмитажа была похищена древнеегипетская чаша, которую оценили в пятьсот тысяч американских рублей, — он поднял вверх указательный палец, — а украл её сотрудник музея, кажется, электрик.

— Такая чудовищная экспроприация у государства художественного и исторического национального достояния, — грустно прокомментировала Симонова, — и всё так тихо, мирно…

— Кражи были не только мирные, — Андрей покачал головой, — в девяносто девятом был совершен вооруженный налет на Русский музей в нашей северной столице, в результате чего были похищены картины Василия Перова. А в Академии художеств украли сразу шестнадцать картин известных русских художников. И тоже в девяносто девятом, — добавил он.

— Какая у тебя хорошая память, — с искренним удивлением заметила Юля.

— У нас сегодня в Управлении такая шумиха была по поводу этой картины, что все эти данные не сложно было запомнить, когда тебе их несколько раз сообщали на разных уровнях!

— Так этим делом будет заниматься твой отдел? — обрадовано спросила журналистка. — Нет, не мой, — Андрей усмехнулся, — вот если бы там кого-нибудь шлепнули, тогда бы мы «подтянулись». Тем не менее мы — одна контора, а кража из областной картинной галереи — дело государственной важности. Хотя, — он махнул рукой, — по-моему, поздно они спохватились.