Пропавшая кузина - [62]

На этом месте меня едва не начала распирать гордость от того, что столь неординарная барышня досталась мне в любовницы, но тут же я отмотал события чуть дальше назад и внезапно понял, зачем это было Кате нужно. Она не хотела разлучаться со мной. Потому что тогда пошли бы насмарку все ее труды в лесном убежище. Какие труды? Ну это же ясно — все те дни, что мы прятались в лесу, она действовала на меня любовной магией. Потому и не работало мое предвидение. Потому Катя и испугалась вчера вечером — пусть я и плохо помнил то, что о любовной магии говорилось в учебниках, но в том, что на отмеченных чужая магия далеко не всегда действует как положено, успел уже не раз убедиться на собственном опыте.

И я не сомневался в том, что Катина магия подействовала на меня именно не так, как Кате того хотелось бы. Да, мысли о возвышенных объяснениях и пылких признаниях мне в голову приходили, но только мысли. И не Катя снизошла до разрешения любить себя, а я сам ее взял. Что ж, если кто и против такого оборота, то точно не я. Не люблю всяких магических воздействий на себя, ох и не люблю… Пусть и не думаю, что Катя хочет моей смерти, но именно этого до сих пор хотели те, кто распускал свои магические ручонки в мою сторону. Говорят, к хорошему привыкаешь. Уж поверьте опытному человеку, и к плохому тоже. И начинаешь потом невольно видеть это плохое даже там, где его нет. Сохранению жизни и здоровья такой подход, конечно, способствует, но отношения с окружающими людьми не улучшает.

Но зачем это ей? Ради вот этих наших постельных упражнений? Ну уж нет… Катя прекрасно понимала, что получить от меня это самое она может куда более простым и менее затратным путем. Но что тогда?

Мысленно повертев вставший передо мной вопрос и так, и этак, я решил напрямую Катю не спрашивать. Почему? Ну, во-первых, чтобы пощадить ее самолюбие. Все же она мне уже не чужая, а своих обижать нельзя. Во-вторых, раз уж я смог установить сам факт воздействия, смогу установить и причину. В-третьих, если не кривить душой, я понимал, что мог и ошибиться в своих умозаключениях, так что лучше сначала проверить и подтвердить их правильность, и уже потом разбираться с причинами. А, в-четвертых, начну-ка я с малого. С совсем другого вопроса, не столь важного и принципиального. И дальше буду исходить из полученного ответа. Потому что до того жирафа, коего я сейчас с таким успехом изображал, дошли не только выводы из вчерашних размышлений. До жирафа дошло и то, что показалось мне не так, когда я любовался Катей после нашего первого раза. А не так было то, что на постели не осталось никаких следов, каковыми обычно отмечается лишение девственности. Катя досталась мне уже женщиной.

Да уж, ситуация, как говорится, хоть плачь, хоть смейся. Формально и я, и Катя имели право трубить победу, но вот фактически… Катя вместо потерявшего голову от любви верного рыцаря заполучила циничного любовника, сразу же обозначившего свое лидерство в паре, а мне вместо послушной наивной девчонки, которую можно обучить и воспитать, что называется, под себя, досталась пусть и малоопытная, но уже вполне состоявшаяся женщина с во-о-от таким шлейфом загадок и непонятностей, да еще и с изрядными амбициями. В общем, не знаю, будет ли нам с Катей дальше весело или не особо, но что скучно не будет — это почти с гарантией…

Глава 22 Катины планы

— Спасибо, Катя, — с чувством сказал я, когда она закончила водить рукой возле моего лица и, окунув в тазик с водой уголок полотенца, стерла мне кровь со щеки. В общем-то, ничего такого особенно страшного не случилось, но порезаться бритвой — это все-таки неприятность, пусть и не всемирно-исторического масштаба. Тут же Катя сунула мне в руку зеркало, и я убедился, что никаких следов невольного самотравмирования на лице не осталось. Хватит с меня одного шрама…

Получив за своевременную и действенную медицинскую помощь сочный поцелуй, Катя поинтересовалась:

— Почему ты все время говоришь «Кать'а»?

— То же самое, что «Кати», только по-русски, — пояснил я.

— Звучит красиво, хоть и необычно, — на оценку Кате понадобилось секунд пять. — Мне нравится.

— Мне тоже, — согласился я, и, раз уж подвернулся такой повод, спросил: — Где ты этому научилась?

— Тебе Альберт про моего отца рассказывал? — резко посерьезнела Катя.

— Без особых подробностей, — ушел я от ответа. Мало ли как она отреагирует на те самые подробности, которые Шлиппенбах мне все же поведал.

— Без особых подробностей… — Катя грустно усмехнулась. — А я рядом с этими подробностями живу, сколько себя помню. У отца ноги перебитые болят. Иногда жутко болят. Лучше не знать и не видеть. Доктора все как один говорят, что ничего сделать нельзя, если только совсем обе ноги отнять, да еще и выше колен. Отец, хоть и почти не может ходить, обрубком стать не захотел, мама взяла на службу целительницу, вот я за ней смотрела и запоминала. А потом и она сама меня стала учить. В одиннадцать лет я уже могла снимать отцу боль сама, а в двенадцать у меня это получалось лучше, чем у целительницы.

Ого! При общепринятой в цивилизованном мире практике обучать одаренных магии не ранее четырнадцати-пятнадцати лет Катино обучение в столь раннем возрасте было крайне необычным, не сказать бы сильнее. Впрочем, и обстоятельства, в которых оно началось, тоже обычными не назовешь… Должно быть, с отцом ее все очень и очень плохо, раз матушка Кати приняла такое нарушение правил.