Пропавшая экспедиция - [45]

— Почему же ты не ушел вместе с ними, Огненные Усы? — спросил меня один из вождей.

— Потому, что люблю вас, как братьев, — сказал я, на этот раз, не покривив душой. — Для вас настали трудные времена, Колыбель в опасности, я осознаю это, и мой долг — сражаться с вами плечом к плечу.

— Мы тоже любим тебя, Огненные Усы, — отвечали старейшины после короткого обсуждения моей участи. — Поэтому, ты навсегда останешься с нами и сможешь биться вместе с другими воинами Огненноголовых.

— Я перевел дух, поскольку, откровенно говоря, готовил себя к гораздо худшему исходу. Не уверен, будто меня грела мысль навсегда застрять на искусственном острове, это было бы слишком скучно. Но, признаться, я не слишком-то расстроился. Мне было хорошо среди них, как будто я, действительно, родился на одном из их островов. Впрочем, засидеться у Огненноголовых мне была не судьба. Я прожил на острове еще около двух месяцев, этого оказалось вполне достаточно, чтобы моя рана окончательно зажила. А, как только я поправился, на нас было совершенно нападение. Все случилось внезапно, на закате, когда остров дрейфовал у самой кромки заросшего камышом берега, продвигаясь по одному из бесчисленных протоков, на которые распадается Маморе в сезон дождей, а, напомню, мы пробыли в Амазонии почти полгода, давно наступил ноябрь, и ливни утюжили сельву без передышки. Я как раз заглянул в хижину, когда все началось, и только потому уцелел. Над камышами взвилась туча стрел, мгновение, и они обрушились на остров, повсюду сея смерть и пожары, поскольку, как минимум половина из них была обернута чем-то вроде пылающей пакли. Воздух огласился пронзительными волями раненых, но они тут же потонули в воинственном кличе наших врагов, тотчас ринувшихся на приступ. Как сделалось ясно чуть позже, воины из племени Болотных крыс, а это, повторюсь, самые лютые ненавистники Огненноголовых, подкараулили нас, сидя в пирогах, искусно замаскированных среди камышей. И минуты не прошло, как за первым залпом последовал второй, затем третий. Мы не успели опомниться, как нас взяли на абордаж. Прямо на палубе завязалась кровавая битва, быстро переросшая в чудовищную резню. Крысы дрались, как черти, они будто ополоумели. Я, верный слову, бился плечу к плечу с моими собратьями. Мы сражались, задыхаясь от дыма, искусственный остров, наш милый дом, пылал сразу в нескольких местах. Мы уступали неприятелю числом, поскольку многие наши воины полегли от вражеских стрел, и было ясно, окончательный разгром — дело времени. Но, Огненноголовые сопротивлялись с мужеством отчаяния, нам просто некуда было отступать. Наши женщины и дети тоже схватились за оружие, Крысы все равно не давали пощады никому, ни старикам, ни младенцам, так не лучше ли пасть лицом к врагу, нежели получить стрелу промеж лопаток, улепетывая, или быть замученным в плену. Старейшины как-то рассказывали мне, пытки военнопленных — одно из излюбленных развлечений Болотных крыс. Палуба была вся забрызгана кровью, под ногами содрогались в агонии поверженные бойцы, в воздухе стоял тошнотворный запах вспоротых животов. Я схватился с несколькими дикарями, размахивая мачете, которое вырвал у одного из них. Наши ружья, отобранные у членов экспедиции Огненноголовыми, так и остались лежать в одной из хижин. Экая досада, сеньоры. Впрочем, наше положение было столь безвыходным, что его не исправил бы и станковый пулемет компании братьев Виккерс. Напоследок, я зарубил двоих, прежде чем здоровенный бандит огрел меня по лбу боевым топором. Я успел уклониться, и удар пришелся по касательной, иначе, наверняка раскроил бы мне череп как тыкву. Вот, след от него, он до сих пор со мной, — сэр Перси коснулся лба, где виднелся широкий багровый рубец. — Потеряв равновесие, я упал за борт, но не потерял сознания, иначе бы утонул. Вынырнув, я поплыл прочь, а что было делать еще? Болотные крысы взяли верх, и наш охваченный пожаром остров медленно шел ко дну. Наше сопротивление было сломлено, Крысы добивали раненых, выпуская им кишки. По поверхности протоки рыскали пироги, мерзавцы насаживали на гарпуны Огненноголовых, спасавшихся вплавь подобно мне. Или просто нелепо барахтавшихся в воде. Так или иначе, исход был один. Но, мне посчастливилось уцелеть, я не обманывал месье Шпильмана, когда говорил, что плаваю как рыба. Как выяснилось, я плаваю как рыба даже с дырой в голове, — полковник невесело усмехнулся. — Я провел в реке всю ночь, держась фарватера и отдавшись на волю течения. И выбрался из воды лишь на рассвете, когда Маморе, а, точнее, один из ее рукавов, впал в широкое озеро. Я не смог разглядеть его берегов, но повсюду, куда хватало глаз, над поверхностью поднимались небольшие острова. Будто бородавки на коже. Один из них и послужил мне временным убежищем. Положение мое было незавидным, у меня не было ни оружия, чтобы защититься от людей и зверей, ни еды, чтобы подкрепить силы, ни компаса и карты, чтобы хоть как-то сориентироваться на местности и прикинуть, куда меня, собственно, занесло. Я промок до нитки и продрог до костей. Я истекал кровью, сочившейся из глубокой раны. Впрочем, у меня не осталось сил, чтобы беспокоиться о своей участи, какой бы незавидной она ни была. Не удосужившись даже отползти от кромки прибоя под прикрытие зарослей, я растянулся на песке и тотчас отключился. Успел лишь подумать, что так или иначе скоро умру… — Сэр Перси сделал паузу, поправил одеяло, глядя поверх голов собравшихся в палате людей, будто для него одного растаяли больничные стены, чтобы он снова увидел ее…