Пропавшая экспедиция - [28]

— Это ваше предположение? — спросил Витоль.

— Предположение, основанное на ряде фактов. В этой цирковой труппе есть два человека, тесно связанные между собой. Это Тараканов, работающий на скромной должности кассира, и сам Вильгельм Телль — Петр Васильевич Шиловский, по прозвищу Маркиз, человек разнообразных дарований, многим обязанный князю Тихвинскому, служивший у него некоторое время воспитателем младшего сына… Этот Шиловский последнее время занимался перепродажей художественных ценностей.

Доброво положил на стол фотографии Маркиза и Тараканова из фильма «Фаворитка его величества».

— Вот они оба.

Вслед за тем Доброво вынул из ящика стола карту и, разложив ее, показал кружочек, возле которого была надпись: «Изгорск».

Витоль, Коган и Булатов склонились над картой.

— Маршрут бродячей труппы… от Пскова через Изгорск ведет к Ивановке, то есть, как вы изволите видеть, к границе Латвии.

Витоль взглянул на Когана.

— Это совпадает с нашими предположениями, — сказал Витоль. — Миша был на квартире, где последнее время жил Тараканов, и ему кое-что удалось узнать.

— Человек, который его навестил, оставил ему кое-какие продукты, завернутые в латышскую газету, — сказал Миша. — К тому же среди оставленных им книг я нашел русско-латышский словарь.

— Допустим, цирковой обоз направляется все ближе и ближе к границе. Но почему вы уверены, что Тараканов везет коллекцию с собой? — спросил Витоль.

— Я не уверен, Карл Генрихович. Это моя рабочая версия, — сказал Доброво. — Во всяком случае, к моменту прибытия цирка в Ивановку, я думаю, что Макар это будет знать точно.

— Предлагаю догнать их, пока не поздно, и арестовать, — сказал Коган. — А там видно будет, с ними ящики или нет…

— Вы, как всегда, горячитесь, Миша, — сказал Витоль. — Мы еще не знаем, где коллекция. Арестуем Тараканова и Шиловского, а коллекция уйдет от нас…

— Во всяком случае действовать надо быстро и решительно, — сказал Доброво.

— Вот и не будем терять времени, — сказал Витоль. — Благодарю вас, Прокофий Филиппович.

— Во-первых, Карл Генрихович, я человек суеверный, и благодарить меня еще рано, — сказал Доброво. — Во-вторых, интуиция мне подсказывает, что мы имеем дело с людьми ловкими, хитрыми, изворотливыми и, вне всякого сомнения, нас еще ждут неприятные сюрпризы… И наконец, в-третьих, — Доброво улыбнулся, — я прошу помнить, что я не служу у вас, а занимаюсь этим делом только для того, чтобы достояние России не оказалось за ее пределами.

— Не забыл, Прокофий Филиппович, — улыбнулся Витоль. — И все-таки не теряю надежды, что мы с вами еще встретимся в интересах Советской России.

Комбриг Струнников, тот самый Струнников, который три года назад, будучи командиром отряда, приказал выбросить Петровых с его ящиками из вагона, принимал Витоля в своем штабе в Изгорске, расположенном в зале бывшего Дворянского собрания.

— Рад бы помочь, да не могу, — трубным голосом говорил Струнников. — Покончу с Лагутиным, приходи. Взвод попросишь — дам! Эскадрон? Бери эскадрой. Лагутинская банда терроризирует всю губернию, буквально выскальзывает из рук. Днем в деревне мужик мужиком, а ночью — бандит. Вчера были в Дятлове, сегодня в Понизовке… Куда тебе надо бойцов?

— В Ивановку.

— Так бы сразу и сказал. В Ивановке-то у меня эскадрон Корытного стоит. Эскадрона тебе хватит?

— Хватит.

— Кулагин! — позвал Струнников своего ординарца.

К Струнникову подскочил молодой ординарец.

— Пиши приказ. Командиру эскадрона Корытному. Настоящим я, комбриг Струнников, приказываю оказывать всякое и всяческое содействие представителю Петроградского уголовного розыска… Как твое фамилие? — обратился он к Витолю.

— Витоль, Карл Генрихович.

— Пиши, — приказал он ординарцу, — оказывать содействие товарищу Витолю всеми доступными средствами и всеми силами эскадрона в выполнении важнейшего задания Совнаркома республики.

Господин Вандерберг пригласил к себе своего адвоката, чтобы посоветоваться с ним по одному щекотливому поводу.

— По имеющимся у меня сведениям, господин Вандерберг, — говорил адвокат, — как только все эти ценности окажутся в ваших руках и в руках господина Свенсена, князь Тихвинский немедленно подает в суд. Надеюсь, вы понимаете, что суд вряд ли поддержит нас с вами.

— Мы попытаемся избежать судебного процесса, — улыбнулся Вандерберг, протягивая адвокату сигары. — Для этого вы прежде всего сделаете заявление от моего имени, что я вовсе и не собираюсь приобретать коллекцию князя Тихвинского. Изобразите дело таким образом, что князь просто поверил газетной утке.

Вандерберг поднялся.

— Кроме того, я прошу вас посетить самого князя Тихвинского и от моего имени чистосердечно заверить его, что я, так же, как и он, уважаю право частной собственности, и если вдруг я что-либо узнаю о его коллекции, я, разумеется, тут же все сообщу князю в Париж.

Вандерберг, довольный собой, шумно рассмеялся.

Адвокат встал, поклонился, и Вандерберг проводил его до дверей.

И сразу же в кабинет вошел Артур.

— Наши планы несколько меняются, Артур, — сказал Вандерберг. — Вы, как мы и договорились, встретитесь с Таракановым в Либаве, а оттуда повезете коллекцию не сюда, в Амстердам, а на мою виллу в Норвегии. Кроме вас и меня, об этом не должна знать ни одна живая душа. Ситуация сложилась… щекотливая. У этой коллекции теперь два хозяина — князь Тихвинский и новое правительство России. Вот я и решил — пусть коллекция полежит в тиши норвежского фьорда…