Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти - [129]

На несколько дней к Юджи приезжали Френчи и Дин — его давние друзья. В течение вот уже нескольких недель Френчи беспокоила боль в ноге, но врачи ничего не находили. Нога болела так сильно, что Френчи перестала ходить гулять. Однажды утром она сидела напротив Юджи, когда во время нашей «битвы» он решил «бросить» меня на пол. Крутанувшись на месте и пытаясь удержать равновесие, он приземлился руками аккурат на её бёдра. На секунду их глаза встретились, затем он отскочил назад и начал многословно извиняться.

— Мне очень жаль, мадам! Это всё он! — в шутку обвинил он меня.

Между тем больную ногу стало жечь. Ощущения были сильными и болезненными. Она шёпотом рассказала Дину о том, что с ней происходило. Ощущение жжения продолжалось ещё в течение некоторого времени, а потом исчезло совсем.

На следующий день Юджи настоял, чтобы она ехала в одной машине с ним. Оказалось, что это было их последнее совместное путешествие. В машине она как бы между прочим рассказала ему о случившемся. Он спросил её:

— А сейчас болит?

— Нет.

— Что произошло?

— Когда ты упал на мою ногу, её стало жечь, и с тех пор она не болит.

— Да, так и должно быть.

На следующий день он всем рассказал об исцелении ноги. Конечно же, он всё переиначил, превратив историю в шутку: «Эй! Это чудо! Святой Луис исцелил её!» Но мы-то знали, что было на самом деле.

Два года спустя она сказала мне, что до сих пор не может забыть его взгляд в тот момент, когда он опёрся на неё.

В день его переезда я появился в Шале Биркенвилд в 5.30 утра. Переезд к тому времени уже почти закончился. Юджи упаковал все свои вещи накануне, поэтому вся процедура заняла менее двух часов.

Утром я побеседовал с Робертом Гейссманом о ранних годах Юджи. Именно он организовал для Юджи первое и единственное публичное выступление в Саанене в 1967 году и арендовал тент у шале Пиффенинг для второго выступления, но оно было отменено из-за дождя. Его жена когда-то была близкой подругой мадам Скаравалли — первого организатора бесед Джидду Кришнамурти в Саанене. Когда Роберт с женой как-то пришли к ним на ланч, мадам Скаравалли сказала своей подруге: «Я не могу вам запретить приходить, но я была бы вам очень признательна, если бы вы больше этого не делали». Возможно, и самой Скаравалли было не слишком приятно отрекаться от подруги, но для жены Гейссмана это был просто удар, да и сам Гейссман так никогда и не простил им этого оскорбления. Давление «сверху» было слишком сильным. После этого случая люди Джидду Кришнамурти весьма недвусмысленно дали им понять, что не хотели бы видеть их снова.

— Они были, как нацисты! — зло сказал он.

Я спросил его, что его привлекло в Юджи, когда они встретились впервые.

— У меня было ощущение, что этот человек действительно что-то проживает.

Он сказал, что незадолго до «катастрофы» Валентину беспокоила устойчивость психики Юджи. Она предложила ему сходить к психиатру, но он отказался. В отличие от Джидду Кришнамурти, хрупкого во многих отношениях человека, Юджи был здоровым, как бык, и таким же упрямым. Возможно, именно поэтому он смог пережить тот шок, который испытала его система, смог «полететь», а не «двинуть кони». Многие из людей, знавших его во время «катастрофы», говорили, что он испытывал боли, его лицо часто становилось красным, его бросало в жар, голова и тело постоянно болели. Не один раз он думал, что это конец. За обеденным столом итальянец по имени Джованни Торкуи также рассказал свою историю Юджи. Ещё в юности он познакомился с Джидду Кришнамурти и забросил сулящую большие перспективы карьеру в Милане. После смерти Джидду Кришнамурти его всё больше стал интересовать Юджи. Он так описывал основное различие между характерами и восприятием двух мужчин: Джидду Кришнамурти был ярким светом, чьё учение можно было объяснить людям. Он был милосердным, красивым, элегантным и очаровательным. Юджи по-своему тоже был элегантным и красивым, но его учение или то, что он называл чёрной дырой, познать было невозможно. В случае с Юджи за его словами никого не было. Пустота, воплощением которой он являлся, действовала разрушительно по сравнению со сверкающими, полными обещаний речами Джидду Кришнамурти. «Живя в народе», Юджи оказывал на своих друзей немедленное воздействие. А весь стиль жизни Джидду Кришнамурти был театром, рассчитанным на публику.

На праздник Гурупурнима, считающийся благоприятным днём для поклонения гуру, к Юджи пришла индийская пара, знакомая с ним уже много лет. Они сказали, что у Юджи будет огромное количество энергии в тот день. Я не склонен верить подобным заявлениям, но впервые за долгое время я сидел рядом с ним с утра до вечера и у меня не возникло желания уйти. Пространство было словно наэлектризованным. Он попросил меня спеть несколько песен. В тот день приходили ещё несколько индийцев, кто-то спросил о значении и цели жизни. Обычно такие вопросы отметались сразу, а в тот раз он в течение всего дня давал серьёзные ответы. Я обратил внимание на необычное тепло, окружавшее его, и желтоватое свечение в атмосфере. Я и раньше замечал нечто подобное. Это не столько исходило из него, сколько окутывало всё рядом с ним.