Пропаганда гомосексуализма в России: истории любви - [10]
ИРИНА
Я боялась, что перестану рисовать, потому что она захватит меня целиком и я потеряю голову. Все оказалось наоборот. У меня случился прорыв. Как будто все пазлы сложились и все встало на свои места.
Но жить вместе мы не могли еще долго, потому что наши дети учились в разных городах. Каждые две-три недели мы были вынуждены мотаться между Москвой и Петербургом. Только после того, как Даня закончил школу в Москве и поступил учиться в Петербурге в 2010 году, мы смогли наконец-то начать жить вместе.
ОЛЬГА
Сейчас мы живем в Петербурге втроем с моей дочерью Кристиной. Даня живет в общежитии, но все время к нам приезжает. Наши дети очень хорошо ладят, считают себя братом и сестрой, все время друг друга защищают перед нами.
ИРИНА
Дети должны расти в любви. Очень жаль, что наши дети столько потеряли.
Мы так по-дурацки обошлись с нашими жизнями. Но все-таки очень счастливы, что смогли найти силы и рискнули это сделать со второй попытки.
ОЛЬГА
Ты не всегда готов к такому большому чувству. Это довольно серьезное испытание. Все мечтают о любви. Все мечтают встретить своего человека. Но когда такое большое чувство приходит, с ним бывает тяжело совладать.
ИРИНА
В этой стране давно произошло все необходимое, чтобы отсюда уехать. Страшно бывает ходить по улице. Агрессия зашкаливает. 29 июня мы были на согласованном гей-прайде на Марсовом поле и оказались в автозаке. В нас летели камни. Один попал мне в живот.
ОЛЬГА
Ира говорила мне: «Не смотри под ноги. Смотри в небо. Там видно, куда летят камни».
ИРИНА
В какой стране и в каком году мы живем, если священники благословляют полупьяных националистов, которые бросают в людей камнями, а полицейские тем временем на все это смотрят и грузят в автозак не их, а нас? О нас бьют стекла. Мы режем руки и закрываемся плакатами.
Мы как-то вышли из ОВД, сели в метро и у меня появилось четкое ощущение, что здесь мы инопланетяне.
ОЛЬГА
Надо выступать, бороться, но нет ощущения, что здесь когда-нибудь будет лучше. Иногда понимаешь, что жизнь одна, и хочется просто спокойно жить, ходить по улицам, радоваться, а не ожидать, что в тебя полетит камень.
—Записала Маша Чарная
ОЛЕГ ДУСАЕВ И ДМИТРИЙ СТЕПАНОВ
«У меня такое ощущение, что мы убили наших матерей»
Когда мы первый раз встретились, Олег показал мне роман журналиста Артура Соломонова, издание которого в России некоторое время назад, как он сказал, вызвало довольно много споров. Главный герой романа, актер, влюбляется в другого актера. Крупные издательства ни за что не соглашались публиковать книгу, в конце концов какое-то маленькое издательство решилось ее выпустить, разместив на задней обложке предупреждение: «Книга не содержит высказываний, пропагандирующих гомосексуализм и оскорбляющих чувства верующих». Олег говорит, что роман хорошо продается, несмотря на споры, а возможно, и благодаря им.
Олег Дусаев, 33 года, и Дмитрий Степанов, 30 лет, познакомились в Сети шесть лет назад и с тех пор вместе. Этой осенью они летали в Нью-Йорк, чтобы повидаться с друзьями и отдохнуть после тяжелого месяца в Москве, когда Олегу, руководителю группы итоговой информационно-аналитической программы на одном из главных телеканалов, отказались продлить договор после того как он написал в Фейсбуке, что он гей. Оказавшись в Нью-Йорке, они воспользовались и другой возможностью: взяли напрокат смокинги и завернули ненадолго в мэрию, чтобы расписаться. Поскольку и они сами, и их друзья выложили в Фейсбуке свадебные фотографии, новость разлетелась стремительно и, мягко говоря, потрясла их семьи в России.
ДМИТРИЙ
Моя мама плакала в телефон. Она сказала, что все это очень странно, была смущена, сбита с толку и по сути не знала, как на это реагировать. У нее был инсульт два года назад, поэтому я очень волновался. Мама до сих пор пытается понять, что это за отношения. Она образованный человек, но придерживается самых традиционных взглядов.
ОЛЕГ
Моя мама была дома, когда ей все стало известно, но на следующий день она пошла на работу и коллегам пришлось вызвать ей скорую помощь: очевидно, у нее был небольшой удар. У меня такое ощущение, что мы убили наших матерей. Мы понимаем, что проблема в них самих, но все равно переживаем. Я знаю, что моя мама меня очень любит, но она считает меня вроде как больным, похожим на человека с синдромом Дауна. Конечно, мне хотелось бы, чтобы она любила меня по-другому. У Димы дружная семья, у него есть сестра, отец. А мы с мамой вдвоем, только я и она, и она сейчас без всякой помощи. Меня мучили страхи: вдруг она умрет во сне? Такой вот свадебный подарок они нам преподнесли.
ДМИТРИЙ
Моя мама любит меня таким, какой я есть, но она до сих пор думает, что мы оба должны были жениться на женщинах и родить детей. Потому что такие люди, как мы, умные, образованные, должны иметь детей и воспитывать их соответствующим образом. У нее что-то вроде внутреннего конфликта: она понимает, что это невозможно, но продолжает мечтать о женах для нас. Мой отец пока ничего не знает, и я побаиваюсь его реакции. В общем, сумасшедший дом.
ОЛЕГ
С моей мамой всегда было трудно. Она, например, до сих пор не разговаривает с Димой. Когда мы начали вместе снимать квартиру, для нее это стало катастрофой. До этого я жил с ней, и когда я съехал, она вела себя как жена, которую бросил муж, причем бросил ради мужчины — ни больше ни меньше. Для меня это был страшный стресс, я превратился в настоящую развалину, меня замучили приступы паники. Дима заботился обо мне, он психолог, но странным образом толку от этого было мало, проблемы не уходили. Конечно, он не сам меня лечил, отправил к хорошим терапевтам. Сразу к троим.
