Проникновение - [21]

— Не пристало вождю умирать последним.

Тысячи молний ударили разом по захваченным кораблям. Мои колесницы должны были уничтожить катапульты Египта с тыла, но не успели. Гроза помогала им сеять огонь.

— Не все жрицы повелевают грозами, лишь одна из них. Чем помочь тебе, воин?

— Торк[24]… Разожми мне на горле торк. Задыхаюсь.

— Теперь знаешь, что золото душит. Оно не смогло заменить вам родные края.

Воспоминания мелькают яркими вспышками в голове, словно кто-то ведёт по тёмным коридорам лабиринта от одного факела на стене к другому. Но не все факелы принадлежат моей памяти, среди них безжалостно разгораются те, что должен был узнать или предвидеть, но пропустил.

— Мага вновь претендует на трон. Царь египетский, Птолемей Филадельф, устраивает пир для бесстрашных воинов накануне битвы![25] Лучшие из лучших, двери фараона всю ночь будут открыты для вас, а вино, угощения и ласки женщин неисчерпаемы. Торопитесь, скоро начнётся война! — щурясь от солнца, кричали глашатаи с башен дворца.

— Наёмников больше не купишь за золото, им нужна земля. Та, что выше по течению Нила. Кельты готовят восстание. А Мага обещал им потерянный рай. «Море» в пустыне, великий оазис Фаюма[26]. На этот раз они будут биться не на твоей стороне, повелитель, — тихий голос жрицы дрожал в темноте за его стенами.

Таяли свечи. Тонкие пальцы нежно перебирали мне волосы. Фараон подарил её мне — Киру, сокровище своего дворца. Арфы журчали ручьями оазисов, систры пересыпали золотой песок, солнечный тростник шелестел на ветру, волновался, точно далёкое море.

— Моя жизнь — танец, засевающий поля радости, где нет усталости.

Новое королевство, где мы все обретём свободу и отдохнём от войн. Где будем править: ты и я. Поля радости для влюблённых.

Мой сон был украден до восхода синей звезды.

— Нельзя отравить вождя: восстанут наёмники. Но мощь его истощима. Из сна легко вылетают слова, складывай вместе, лови имена. Рин[27] Ульвиг значит «волк войны». Убейте пустынного волка, несколько капель его крови в вине лишат Ульвига силы в бою. Он опустит меч, и воины останутся без вождя. А я буду взывать к грозе, нашлю молнии на кельтские корабли. Мага издали увидит огонь и повернёт своё войско вспять, не осмелится напасть на Александрию без поддержки наёмников.

Птолемей не скупился ни на вино, ни на угощения. Давно не было в стенах дворца столь славного пира для воинов. Выпить с врагом — усыпить его бдительность. Фараон должен верить нам, на его стороне — численное превосходство, на нашей — неожиданность нападения.

— Я несу свет.

Самые красивые руки из тех, что когда-либо видел, — её руки — подносят мне чашу с вином.

— Ради жизни пожертвуешь всем. Пей!

И я пью свою лесную душу[28] до дна. Чаша падает на пол, призрак волка растворяется в темноте коридоров дворца. Сила зверя не вернётся в бою ни ко мне, ни к моим воинам. Если кошки богини Бастет стерегли египетские жилища, то пустынные волки оберегали их мумии в гробницах от Псов Дуата. Быть разорванным на куски шакалами — страшное проклятие для египтянина: не вернётся. Как могли они убить стража тьмы, потревожить сон мёртвых?

Нил в молчании катит чёрные воды. Слышу треск догорающих мачт, да редкий плеск волн о борт ладьи. В потускневшем мире глаза незнакомки пронзительно синеют из-под капюшона плаща, как окна в другую жизнь. Точно смотрю сквозь них в небо — прозрачное, очищенное солнцем небо над бескрайними барханами пустыни. Вижу в них море — в жаркий полдень без единой волны.

— Три гейса[29] волка: не засыпать при синей звезде, иначе сон будет украден и ночь продлится века; не открывать имени своего, ибо в нём суть; не пить из рук женщины с юга — вино на чужом пиру превращается в кровь. Ты нарушил их все, и Вальхалла замкнула врата. Ты выбрал чашу вместо меча.

Знает всё обо мне.

— Кто ты? Смерть?

— Нет, я пришла вернуть тебе меч.

— Отведёшь меня во дворец? Я любил Киру! А она предала меня, из-за неё погибли все, кто мне верил. Я должен отомстить. Отведи меня во дворец!

— Нет. Тебе следует отказаться от убийства жрицы. Во дворце Птолемея тебя ждут. Схватят, и умрёшь бесчестно, в клетке, как раб. Я же дарю тебе надежду. Умрёшь воином: один посреди пустыни на пути к оазису Фаюма, с мечом в руках. Отвезу тебя туда на ладье. Иначе во всех возвращениях будешь лелеять месть.

Рука мгновенно узнаёт меч, точно когда-то он был её продолжением: бронзовая рукоять с узором из трёх догоняющих друг друга спиралей. Ветер бережно трогает парус ладьи, вёсла бесшумно врезаются в воду.

Приподнимаю голову и смотрю, как ладья отходит от берега, медленно, плавно, не нарушая молчания скорби. Дым сгущается, прячет от глаз почерневшие остовы кораблей, обгоревшие кости мёртвых, приглушает крики и стоны воинов, задержавшихся на земле. Всех их ждёт чарка мёда за доблесть в Асгарде на вечном пиру. Они заслужили небесный чертог, но не я.

Я должен был дать им новую землю.

— Есть другая земля — Претаник[30], где всегда моросит дождь. И острова потихоньку утирают слёзы, скрывая лица прибрежных скал под вуалью туманов. Красота, которую хочется обнимать взглядом. Те, кто услышал северо-западный ветер, уже там, живут внутри облаков, а уходят в цветущую Страну Юности — Тир-Нан-Ог